— Брент… — не веря тому, что видит, прошептала Кендалл. В следующую секунду она была на ногах. Не помня себя, она летела к нему, протягивая руки, чтобы обнять его, покрыть поцелуями любимое лицо, плакать от счастья, прильнув к его сильному плечу.
Они долго стояли, обнявшись, и только теперь Кендалл окончательно поверила, что жизнь неправдоподобно, ослепительно хороша! С ней ее Брент — горячая плоть и кровь. Он обнимает ее, вливая в нее неведомые доселе силы. Легкий бриз обдувал их, солнце ласкало своими лучами, море пело свою вечную песнь. Они долго стояли молча, наслаждаясь объятиями, прикосновениями, дарившими и нежность, и любовь.
Кендалл наконец отстранилась и, вытирая слезы, посмотрела в глаза любимого:
— Где ты был? Почему не писал? Я едва не сошла с ума после этой страшной битвы при Вилдернессе…
— Я послал тебе телеграмму, но провода оказались перебитыми, — ответил он, нежно коснувшись, пряди ее волос, упавшей на лоб, — и я не смог послать тебе весточку.
— Так что же случилось, и где ты был все это время? Он пожал плечами и снова обнял её.
— Я был ранен и попал в огненную ловушку. Пролежал в лесу несколько дней, подхватил ужасную лихорадку. По счастью, меня нашла одна женщина и приволокла к себе домой. Много дней спустя она рассказала мне, что я очень долго был в бреду, а когда пришел в себя, то был в силах лишь что-то бессвязно лепетать. Я смог встать с постели только в августе, а в Ричмонд вернулся лишь в ноябре. Именно тогда я попытался послать тебе телеграмму, но Чарли потом сказал мне, что ты не получила ее.
Кендалл уткнулась лицом ему в грудь.
— Какое все это теперь имеет значение? Ты здесь! Я всегда знала; что ты вернешься, Брент… — Голос Кендалл задрожал, когда она почувствовала, как напрягся Макклейн. Она отпрянула и с тревогой и страхом посмотрела ему в глаза.
— Что это значит, Брент? Что…
— Кендалл, война еще не кончилась.
Не веря своим ушам, она, словно пораженная громом, на мгновение застыла на месте, потом вырвалась из объятий и отбежала в сторону.
— Нет! Ты никуда не уедешь! Брент, война кончилась! Мы редко получаем здесь новости, а те, что доходят до нас, давно устарели, но, Брент, каждому ясно, что все кончено. Шерман сокрушил Джорджию! Атланта и Колумбия сожжены дотла. Все кончено! Армия Ли уничтожена почти полностью.
— Не надо рассказывать мне сказки об армии Ли, — взорвался Брент, — я только что оттуда! Армия дерется, и Кирби Смит тоже сражается на Западе! Кендалл, сейчас особенно важно снабжать припасами этих людей!
— Нет! — Кендалл сорвалась на крик. — Я никуда тебя не пущу! Да и на чем ты будешь доставлять боеприпасы? Чарли увел «Дженни-Лин» на Багамы.
— Я привел сюда «Гордость повстанца», — тихо произнес Брент.
Она недоверчиво уставилась на него. Судно, которое она захватила своими руками, теперь увезет от нее ее Брента! Какая ирония судьбы!
— Нет! — снова крикнула она. От возмущения и горя, не сознавая, что делает, она изо всех сил колотила его кулаками по мощной груди. — Нет! Конфедерация и так уже отняла у меня все! Ты никуда не уедешь! Слышишь, никуда!
Он схватил ее за руки и прижал ее к себе. Но это нисколько не охладило ее пыл.
— Послушай, Кендалл, я приехал сюда к женщине, которую люблю, а не к капризной, крикливой гарпии!
— Что?! — взвилась она. — Я исполняла твои капризы целых четыре года!
Это была последняя капля — Кендалл окончательно разъярилась. Она столько раз расставалась с Брентом, не надеясь снова его увидеть, и вот теперь… Ей казалось, что сердце не выдержит и разорвется на тысячи кусочков.
Ярость была так велика, что Кендалл ухитрилась вырваться из железных объятий Брента и снова замолотила по нему кулаками.
— Прекрати немедленно! — закричал Брент. Схватив за руки, он повалил ее на песок, подмял под себя и прижал к земле всей своей тяжестью. Потом закинул руки ей за голову и придавил к песку.
— Кендалл, если я перестану выполнять приказы, то пойду под суд за дезертирство. Пойми, если мы не выиграем эту войну, то для нас не останется места на этом свете. Насколько я знаю, Джон Мур жив и здоров. Если янки победят, мы никогда не найдем суд, который разведет тебя с ним. Послушай меня, Кендалл, судьба Конфедерации — это и наша судьба.
— Мне все равно, получу я развод или нет! — взорвалась Кендалл. — Какой от него толк, если тебя убьют? Брент, прошу тебя! Мы можем куда-нибудь уехать, например, в Англию или на Багамы.
— Кендалл, ты же прекрасно понимаешь, что ни один из нас не может вот так просто взять и уехать!
— Я не хочу ничего понимать! — В ее глазах закипали злые слезы. Не желая показывать их Бренту, она неистово забилась под ним, стараясь освободиться. Но единственно, чего добилась, — это оторвала две верхние пуговицы на своем платье, отчего обнажилась ее упругая белая грудь. Брент напрягся и застыл неподвижно, глаза его заволокло столь хорошо знакомой дымкой.
Всего несколько секунд назад она была счастлива до самозабвения тем, что видит его, и с удовольствием бы разорвала свою одежду, чтобы ничего не мешало ему ласкать ее тело. Наслаждение от его прикосновений и страсти было незабываемо. Влечение сыграло с Кендалл странную шутку. Все ее желание, весь ее голод по мужской ласке мгновенно всколыхнулись, стоило Бренту появиться. Она уже понимала, что ее тело предаст ее же решимость не уступать мужчине.
Она судорожно вздохнула:
— Брент, не смей…
Но он посмел. Его губы с жадностью нашли ее губы, полностью отметая саму возможность отказа или сопротивления. Протест был подавлен в зародыше. Это был шторм, буря, сметающая все на своем пути. Язык Брента с наслаждением пробовал сладкий нектар уст Кендалл, неистово требуя ответа на ласку.
Кендалл сопротивлялась, сколько могла, но хватило ее ненадолго, сознание затуманилось, разум уступил место чувствам, нахлынувшим под ураганным напором Брента. Желание в ней самой было слишком сильным, чтобы ему противостоять. Огонь любви расплавил ее тело, которое таяло, как воск, в умелых руках Брента. Она вернула ему все поцелуи, пылая злой страстью, горечь которой усиливалась от сознания того, что она не может ни в чем отказать ему.
Она почувствовала, как его ладонь проникла в вырез платья, приласкала грудь; шершавая кожа дразняще потерлась о сосок. Текучий жар разлился по всему ее телу, взрывая его изнутри. Она задрожала от гнева, но уступила обоюдной страсти. Она прикрыла глаза, когда он приподнял ее и начал срывать мешавшее ему платье дрожащими, неуклюжими от возбуждения пальцами. Она снова почувствовала песок своей обнаженной спиной, когда Брент начал стягивать с нее панталоны, услышала хриплый вздох, когда Брент увидел ее нагое тело. Отдых и время пошли ей на пользу: груди и бедра налились и стали маняще округлыми, талия могла свести с ума любого мужчину.
Кендалл открыла глаза, чтобы насладиться зрелищем, как Брент снимет с себя одежду. Но когда он, обнаженный, встал над ней и склонился, чтобы лечь на нее, она ощутила головокружение и снова закрыла глаза. Брент был сухощав, жилист и мускулист, как тигр, мощен, но поджар, его мужское естество было твердым, как и взгляд его беспощадных серых глаз.
Она любила, обожала, хотела и жаждала его — навсегда. Если он погибнет, исчезнет смысл ее жизни. Она поняла это за время мучительного многомесячного ожидания.
— Нет! — вдруг вскрикнула она и вскочила на ноги.
— Какого черта?.. — прорычал Брент и попытался схватить ее, но она с быстротой молнии пробежала мимо него и голая бросилась в кусты.
— Кендалл! — зло крикнул ей вдогонку Брент. Она изо всех сил бежала, продираясь сквозь прибрежные заросли, но разве могла женщина убежать от такого мужчины, как Брент Макклейн? Догнав Кендалл, он схватил ее за волосы, резко повернул и прижал к своей нагой груди.
— Кендалл!
Она отчаянно дралась и кусалась, стараясь освободиться от его мертвой хватки, но Брент крепко держал ее. Они вместе повалились на кучу пахнущих летним дурманом листьев. Кендалл отвернулась, стараясь не смотреть Бренту в глаза.