- С Тьелкормо они так же поступили! – набычился Малторнэ. - Разницы не видят?
- И тогда почему у наших перевалов орков не осталось, а на их стороне они постоянно появляются? – снова поддержал его Тарьендил. - Тоже случайно?
Айраутэ покачал головой, в который раз поражаясь, как эльдар умудряются вырастать, заводить семьи, присягать лордам и при этом оставаться толпой малолетних дураков.
- Если вы сами не понимаете даже, чьи перевалы ближе к Ангамандо, то я не вижу смысла обсуждать с вами политику. – Он повернулся к Малторнэ, полностью игнорируя недовольного Тарьендила. - Вы вернётесь на тропу? Или мне прислать другой отряд?
Малторнэ с сожалением взглянул через реку, где чужого разъезда уже давно не было видно, поднял с земли флягу и небрежно отозвался:
- Не переживай, мы справимся.
- Должен же кто-то переживать, раз вас такие мелочи не волнуют.
- Езжай уже. – Малторнэ сумрачно прицепил флягу к поясу и пошёл к лошадям. - Всё равно они нас уже видели.
- Да, это я удачно вас нашёл, - кивнул Айраутэ и развернул коня прочь.
Остаток дня он жалел, что разъездами занимаются Амбаруссар и Тьелкормо, и думал, что и кому можно сказать, чтобы это подействовало, и самых враждебно настроенных дозорных убрали куда-нибудь подальше от возможных столкновений. С Тьелкормо говорить действительно бесполезно, Айраутэ не удивился бы, если бы он и вовсе одобрял и поддерживал поведение своих верных. Особенно после недавнего случая в чужом лагере. Разве что с Макалаурэ поговорить, действительно. Отчитаться по итогам проверки – а потом объяснить ситуацию и предложить перебросить смутьянов куда-нибудь, где они будут больше видеться с орками, чем с соседскими разъездами. Главное, не столкнуться при этом с Малторнэ. Этот может упереться просто потому, что идею предложил Айраутэ.
История их тёплых отношений была старая, дурацкая, и вспоминать её Айраутэ был не в настроении.
***
Всё утро Тьелпэ мотался из одного конца стройки в другой, оценивая, где, что и насколько готово, и поминутно отвлекаясь то на мастеров со срочными вопросами, то на лекции о том, какую роль на крыше играет обрешётка и почему её нельзя делать с шагом в полтора роста, даже если досок подвезли мало, то на выяснение, почему досок подвезли мало и когда подвезут достаточно…
В кабинете Тинтаэле не было. На столе – там, где можно было ожидать тетрадь с расчётами, - лежал поверх плотной ткани увесистый кусок доски, которому Тьелпэ сперва удивился, а потом вспомнил прошлые расчёты, опрометчиво оставленные Тинтаэле на столе, когда сойка только-только научилась выбираться из гнезда. Тогда же у неё обнаружилась любовь прятать лишнюю еду в разные неожиданные места, вроде ботинка или пустой чернильницы, а однажды, оставленная без присмотра на полдня, она наковыряла раствора из щелей между камнями прямо в стене своей комнаты, разложила кашу в получившиеся ямки и законопатила их сверху злополучными расчётами. Тинтаэле, конечно, предпочёл бы скрыть от начальства такие подвиги своей подопечной, но на его беду в комнату они тогда зашли одновременно и одновременно могли полюбоваться торчащими из стены клочьями документов.
Доска ввиду этого была разумным решением. И слишком тяжёлым даже для самой бодрой и решительной сойки.
Тьелпэ аккуратно переложил доску вместе с подложенной тканью на стул, бегло просмотрел действительно оказавшиеся под ней расчёты, положил на их место новые листы, принесённые с собой, так же придавил их доской, а готовые убрал в сумку. И на всякий случай заглянул в соседнюю комнату, хотя и так догадывался уже, что Тинтаэле там не окажется.
Там не оказалось ещё и сойки. Тьелпэ огляделся от входа, убеждаясь, что в комнате действительно пусто. Небольшая колода, притащенная на роль пенька, кажется, от кухни. Даже след от колуна остался с одного края – в этой трещине сейчас красовалась смятый обрезок алой ленты. Шишки, веточки, жёлто-бордовые чешуйки сосновой коры и блестящая мелочь на полу россыпью. В углу - разлапистая коряга с кривыми ветками, повязанная ленточками и одним обмусоленным шнурком. Ещё вчера на шнурке висел бубенчик, которым откупился от сойки Ондо: Хирина при первой же встрече очень заинтересовалась громкой и блескучей вещицей и настойчиво пыталась выдернуть её у Ондо из головы вместе с волосами, пока тот не понял намёка и не подарил бубенец нахалке. Впрочем, сойка не теряла надежды лишить его и остальных, очень радуясь ему при каждой встрече. А Ондо ей, как следствие, не очень.
Пока они всей компанией обставляли жильё для сойки, Тьелпэ заглядывал к ним иногда и даже немного поучаствовал, помогая закреплять жёрдочки и устроить поилку так, чтобы вынуть-помыть её можно было, но только двуногим, а не крылатым. Все остальные, включая Мириэт и саму сойку, возились с обустройством долго и со вкусом, перешучиваясь и смеясь почему-то при каждом упоминании рыбы. Когда Тьелпэ спросил почему, Арессэ начал было говорить что-то про Калайнис, но быстро замолчал от тычка в бок, и уже Тинтаэле объяснил, что они с Калайнис поспорили, и проигравший будет месяц чистить рыбу. “О чём поспорили?” – “Да так, глупость.” Тьелпэ такое объяснение устроило. Он поверил, что глупость. Спросил только, будут ли ломать стены, а то для этих целей хватает Амбаруссар, если что. Его заверили, что не будут, и разговор вернулся к птичьим развлечениям.
Хотя самые главные развлечения начались немного позже, когда сойку уже поселили в этой комнате, а Тинтаэле по привычке ещё не боялся оставлять её без присмотра на час-другой, не закрывая дверь между сойкой и документами. За что тогда и поплатился расчётами.
Тьелпэ прикрыл дверь, убедился, что документы в кабинете надёжно закрыты доской, прикрыл входную дверь тоже и задумчиво постоял на веранде перед входом, краем глаза отмечая мельтешение ласточек под крышей и рассеянно думая, искать ли Тинтаэле или понадеяться, что он и так заглянет под доску и найдёт новое поручение. А если искать, то где.
Так ничего и не надумав, он зашагал с холма к реке, решив вернуться кабинет после обеда.
Дойти до моста он не успел. Во влажной низине на подходах, где после дождя под ногами болотисто хлюпало, а сейчас выше колена зеленело разнотравье между островками низкого ольшаника, он услышал смех в зарослях справа, потом заметил какое-то движение, а потом на тропинку прямо перед ним выскочил большой кузнечик – и сразу же Мириэт, с довольным “Ага!” накрывшая его обеими ладошками.
Следом за ней из-за куста показались Ондо и Арессэ.
- Что вы делаете? – осторожно спросил Тьелпэ, придерживая одной рукой сумку на боку.
- Охотимся! – радостно объявила Мириэт и с гордостью предъявила голенастую зелёно-коричневую добычу, недовольно поводящую усами.
- Сколько можно одно и то же есть! Вот, разбавим кашу, – поддержал её Ондо, тряхнул головой, звякнув бубенцами, и они с Арессэ, рассмеявшись, ушли охотиться на другую сторону тропинки. Мириэт, размахивая кузнечиком, побежала обратно. Туда, где под огромной, понизу почерневшей от старости берёзой сидел Тинтаэле, собирая добычу в коробочку и приглядывая за бродящей рядом сойкой. Обернулся, услышав Мириэт, заметил подходящего следом за ней Тьелпэ и махнул ему рукой.
- Нога уже вылечилась? – спросил Тьелпэ, останавливаясь рядом и глядя, как сойка прыгает в траве и любопытно наклоняет голову. Заметила его, повернула блеснувший глаз и неуверенно приподняла чёрный хохолок. Рядом с сойкой прыгала Мириэт, уже скормившая ей своего кузнечика.
Птенец выглядел уже вполне бодрым – и крупным, совсем не похожим на тот почти лысый кожистый комок, который умел только раскрывать клюв и тонко пищать. Клюв почернел, спина и грудка оперилась густыми коричневыми перьями, золотисто блестевшими на солнце. Крылья и хвост отливали иссиня-чёрным, с синим и белым зеркальцем на маховых перьях.
- Вылечилась, - кивнул Тинтаэле, опуская глаза, и со вздохом добавил в ответ на выразительное молчание: - Я не знаю, что с ней делать. Её нельзя оставить, она везде лезет и всё пытается украсть или порвать.