— Что-то не припомню. — И вдруг отчитал: — А вы почему не на занятиях? Из какой роты?!
— Да я, товарищ капитан, с наряда только сменился. Товарища своего ищу, — стушевавшись, замямлил Горевой.
— Марш в подразделение!
В общем, оконфузился Григорий. И пошло-поехало. Выговорил, видно, комбат старшему команды радистов, мол, шляются ваши подчиненные без присмотра, порядка нет. А сержант — ну как Иван Грозный, хоть и фамилия Добреньков. Положил теперь на Григория глаз, чуть что — гремит в казарме его бас: «А где Горевой, куда запропастился?!» По нужде спокойно не сходишь. Разве это жизнь?
Григорий грустно посмотрел на сереющее небо. Нет, чудна́я, ох и чудна́я белая ночь! Услышал недовольный голос, донесшийся из раскрытого окна караулки:
— Опять Горевой куда-то делся! Доиграется он у меня… Красноармеец Горевой! Смену думаете на посты выводить?..
«Ну вот, Иван Грозный легок на помине», — чертыхнулся про себя Григорий и раздраженно крикнул в ответ:
— Да здесь я, товарищ сержант! — Он подбежал к караульному помещению и, распахнув дверь, скомандовал: — Смена, выходи строиться!..
Сержант Михаил Добреньков, высунувшись из окна караулки, провожал взглядом смену, отправляющуюся на посты. Невольно вызывал улыбку разводящий. Как мальчик с пальчик, он быстро семенил впереди караульных, чуть ли не задевая прикладом своей винтовки землю. Время от времени он оглядывался, будто опасаясь, не наступят ли шедшие за ним ему на пятки. «Ну и забавный парень Горевой, — подумал Добреньков, — и старательный. Правда, обязательно хочет быть заметным. Говорит всегда звонко, четко произносит слова. А все потому, что букву «л» проглатывает, думает, что так скроет. Хохмач. Меня Иваном Грозным прозвал, чудак-человек».
Он прошел в комнату начальника караула, сел за стол, достал из полевой сумки маленькую, в темно-синем тисненом переплете тетрадь-дневник, положил перед собой. Начал листать страницы. В памяти всплыли картины былого. Он, молодой красноармеец, растерянно смотрит на чудо-технику — радиостанцию, которую должен освоить. Выстукивает ключом точки-тире… Вот уже допущен к самостоятельной работе, с сержантскими треугольниками на петлицах… А вот он — первоклассный радист, обучает подчиненных.
«Так что же, продолжать дневник или отложить до победы?» — спросил себя Михаил. Подумав немного, он решительно взял ручку, обмакнул перо в чернильницу и начал аккуратно выводить: «Совсем не верится, что где-то идет война. Обстановка почти без изменений…»
…А Горевой тем временем уже подходил к вещевому складу, где находился первый пост. Вдруг справа в рощице яростно забухали зенитки и по светлому небу рассыпались кучки разрывов. Он встал как вкопанный, шедшие позади караульные тоже остановились и повернули головы в сторону позиций зенитчиков. Послышался зловещий гул. Из-за верхушек сосен выплыл громадина-самолет. Черные кресты на крыльях и фюзеляже приковали взгляды. Бомбардировщик снижался. Вот он пролетел над оцепеневшими бойцами. Те в один голос ахнули: от серого брюха самолета отделилась бомба и, увеличиваясь в размерах, с чудовищной быстротой падала прямо на них.
Горевого охватил страх. Замерли, стояли истуканами и караульные. Как завороженные глядели они на бомбу. «Неужели это конец?! — пронеслось у Григория в голове. — Так глупо погибнуть! И повоевать не пришлось!..»
Бомбу по инерции отнесло чуть в сторону. Она ударилась о крышу заброшенного сарая и, срикошетив, отлетела прямо к складу. Взрыв оглушительной силы потряс землю. Крутая волна горячего воздуха шибанула по лицам. Кто-то закричал. Ноги Горевого подкосились, он оказался на коленях. В его висках били молоты, но душа ликовала: живой! Подбежали санитары с носилками:
— Что с тобой, Григорий?
— Живой, живой я, жи-и-во-ой!..
Корпусная газета «Защита Родины» сообщила, что в ночь на 23 июня 1941 года две группы «юнкерсов», по девять бомбардировщиков, пытались совершить налет на Ленинград и Кронштадт со стороны Карельского перешейка. Мощный огонь зенитной артиллерии преградил им дорогу. Четырех стервятников сбили батареи Краснознаменного Балтийского флота. В районе станции Песочной прославили свое оружие зенитчики батареи младшего лейтенанта А. Пимченкова, сбившие один Ю-88. Летчиков-немцев взяли в плен.
ВОСПОМИНАНИЕ ТРЕТЬЕ
Мало воевали «Ревени»
Через трое суток, 26 июня, финские воинские подразделения перешли государственную границу. Обстановка складывалась для наших войск не лучшим образом. На «точку», где находился Веденеев, и на другие позиции «Ревеней» комбат радировал: радиоулавливатели свернуть и перебазировать в Песочную. Ни одна спецустановка не должна попасть в руки врага! Только на Валааме было приказано оставить расчет радиогенераторного оборудования для организации связи гарнизона острова с Большой землей, а также между расчетами, которые скрытно эвакуировали станции. Но больше шифровок от комбата почему-то не приходило, связь с ним оборвалась.