— Ошибки допустимы — плюс или минус: чем больше самолетов в цели, тем больший процент на поправку. По техническим условиям.
— Никаких ошибок, — резко перебил Соловьев. — Ни единой! Отвечать будете головой.
Отметка от цели исчезла так же неожиданно, как и появилась.
— Наверное, посадка, — прокомментировал Горевой.
А через минуту-другую импульс снова прорезал световую полоску на экране. И опять по форме был похож на иглу.
— Вот те раз, как он здесь оказался? Ей-богу, тот же самолет, товарищ полковник. — Горевой сверил местонахождение цели с картой и сделал засечку. — Это уже район Тосно.
— Вы уверены, что это та цель? — спросил Соловьев.
— Больно похожа, — ответил Григорий.
— «Мертвая зона», — проговорил Осинин. — Цель пропала, когда вошла в зону, куда лепесток диаграммы направленности антенны не доходит. А потом снова вошла в радиус видимости.
— Как же исключить «мертвые зоны»? — задумчиво, будто рассуждая с самим собой, произнес Соловьев, — За целью ведь надо вести наблюдение неослабно, постоянно.
— Нужны еще станции, Дмитрий Васильевич. И расположить их следует так, чтобы каждая перекрывала «мертвую зону» другой, — высказался наконец Червов.
— Вы правы, — утвердительно кивнул Осинин и невольно спросил начальника службы ВНОС: — Ничего не слышно, товарищ полковник, о новой технике?
— Любишь ты неуместные вопросы задавать, «академик», — недовольно пробурчал Соловьев, снова переходя на «ты». — Лучше внимательно смотри да поясняй, — ткнул он пальцем поверх головы оператора в сторону осциллографа. — Сколько не вглядываюсь в эту муть зеленую, ни хрена не вижу.
— Да-а, здесь чутье, даже, можно сказать, талант нужен, Дмитрий Васильевич, — снова высказался Червов. — Не каждый обладает таким воображением, чтобы ориентироваться в пространстве по флюоресцирующей развертке. Вот у товарища, чувствуется, есть такой дар. Как ваше имя, отчество? — склонился он к застывшему у экрана Горевому.
— Григорий Иванович, — опешив, пробормотал Григорий и подумал: «Вот это да, обращение. Сразу видно, культурный человек!»
— Не отвлекайтесь! Видите, обстановка опять изменяется, — одернул Горевого Осинин и склонился к экрану.
Но цель пропала и больше не появлялась… Может быть, и пошли бы отраженные от нее импульсы, но зарябили помехи, и на дрожащей, извивающейся змейкой полоске уже никто ничего не мог разглядеть. Горевой, ссутулившись, обреченно сидел у осциллографа. И Соловьев расстроился вконец. Он хмурился, нервно пощипывал свои усики. Но что он мог сказать? Ясно одно: «Редут-1» пока не в состоянии выдавать исчерпывающие сведения о воздушных налетах врага. «Может, Червов здесь что-нибудь подтянет? Все ж кандидат наук, сам корпел когда-то над этими ящиками», — с надеждой подумал он.
Все вышли из домика на улицу. Со стороны Финского залива заходила огромная, в полнеба, туча. Изредка ее полосовали огненные вспышки молний, слышалось громыхание.
— Не порадовали вы меня, — мрачно пробасил Соловьев Осинину. — Поезжайте теперь в штаб батальона. Надо комплектовать расчеты «Двойки», «Тройки» и «Четверки». Вот так — четыре «Редута»! Перекрывайте теперь ими «мертвые зоны», и чтобы я больше не слышал такого термина.
— Вот здорово! — восхитился Осинин. — Это дело!..
— Не радуйтесь, воентехник. Есть и неприятная новость. Старшина Веденеев, за которого вы так хлопотали, арестован. Идет следствие…
— Не может быть! Он же такой классный специалист да и человек честный… Но за что?!
— Если все, что о нем написал в докладной начальник расчета, подтвердится, то вам тоже несдобровать, — отрезал Соловьев, пронзая Осинина острым взглядом. — Ответите за своего протеже по всей строгости… А вы, товарищ военинженер, — повернулся начальник службы ВНОС к Червову, — делайте что хотите, глаз не смыкайте, но установку приведите в норму. Она нам рабочая нужна, а не для экспоната. А то, видите ли, выдумали какие-то «ноль-иксы». До каких пор они у вас еще будут появляться?!
— Дмитрий Васильевич, я же с вами вместе сюда приехал. Дайте вникнуть, разобраться! — начал было оправдываться Червов.
— Некогда, военинженер, некогда! — безапелляционно перебил его полковник. — Немец-то во-он уже где. По ночам канонаду из Ленинграда слыхать. В общем, действуйте! — Соловьев козырнул и, широко шагая, направился к машине.
…А Горевой стоял ни жив ни мертв — лица на нем не было от потрясения. «Как же так? Коля арестован! Но это же несправедливо. Не-спра-вед-ли-во!» — бухало у него внутри, отдаваясь где-то около горла. Ему очень хотелось об этом закричать вслед гиганту-полковнику. Но Григорий не мог вымолвить и слова, да и плохо различал удаляющегося начальника службы ВНОС: глаза застили навернувшиеся слезы. Или это упали первые капли начинающегося дождя, вспучивая перед домиком пыль, словно зарывались в нее на излете пули.