— Уверен он, товарищ Жданов. Говорит, что и инженер Червов, который первым догадался о вражеской перегруппировке, уверен. А Червов ошибиться не может.
— М-да… Ну что, товарищи, давайте подумаем… Можно ли рискнуть, самим произвести налет на вражеские аэродромы?..
В ночь на 7 ноября 1941 года 125-й бомбардировочный полк майора Сандалова нанес упреждающий удар по аэродромам в Сиверской и Гатчине. Для фашистов он оказался неожиданным и сокрушительным. Было сожжено на земле 66 вражеских машин. Только небольшая часть фашистских самолетов находилась в воздухе и успела сбросить на город несколько крупных бомб с часовым механизмом. Большого урона они не принесли.
7 ноября Ленинград не бомбили.
Вскоре войскам фронта был объявлен приказ, подписанный Хозиным и Ждановым, о первом награждении советских локаторщиков за боевое применение новой техники. Инженер Червов получил орден Красной Звезды. Веденеев и остальные бойцы дежурной смены «Редута-1» — медали «За боевые заслуги». После этого авторитет ленинградских разведчиков неба стал незыблемым.
ВОСПОМИНАНИЕ ШЕСТОЕ
Голод
От голода и дистрофии люди не только мучились и умирали… Григорий Горевой, сидя у мерцающего экрана «Редута», напряженно следил за передвижением группы вражеских самолетов вдоль линии фронта. И тут он… ослеп! Начал с усилием тереть глаза — не помогло. Навалившаяся чернота давила чудовищной тяжестью, словно оказался Григорий под сводами рухнувшей на него пещеры. Стало невозможно дышать. Сразу вспомнились одесские катакомбы, когда он подростком отстал от отчаянной дворовой компании, решившей пройти испытание темнотой в душных лабиринтах. Тогда от жуткого страха, что он остался один в подземелье, Гриша заревел белугой, зовя на помощь… маму. Прилипло потом к нему с легкой руки пацанов: «Мамуля», — и он настолько привык к такому обращению, что откликался на него охотней и проворней, чем на имя Григорий.
Но теперь, хоть и зовут его малышом, не реветь же! «Может, отключилась электроэнергия?» — с надеждой подумал он и нервно закричал:
— Включите аварийный свет!
— Зачем? И так все в норме, — услышал он спокойный голос инженера установки, в котором вдруг прозвучала тревога: — Что с вами, Горевой?!
— Н-не вижу… Я ничего не вижу!
Его вывели из фургона, осторожно спустили по лесенке вниз. Обычно после затемненной аппаратной снег искрился до рези в глазах. Но сейчас все по-прежнему оставалось во мраке. Лишь колкий ветер обдувал покрытое испариной лицо.
— Наверное, голод дает знать себя, — прошептал он. — Сейчас должно пройти…
Но как ни глубоко вдыхал Григорий морозный воздух, как ни отпаивали его потом товарищи в землянке горячим кипятком с двойной добавкой сухарей — тщетно! Слепота не отступала.
Воентехник Дюрич принял решение эвакуировать Горевого в Ленинград. По трапу Григория ввели на один из кораблей, который вслед за теплоходом «Тазуя» шел к городу. Посадили на скамью в каком-то промозглом помещении.
— Ну, бывай, малыш! Поскорее выздоравливай, — дружески хлопнул его по плечу младший воентехник. — Я позвонил, на пристани тебя будут встречать.
Дюрич ушел, тихо плеснула вода за бортом. Григорию показалось, что он один на всем белом свете. Оставаться на месте было невмоготу, и он на ощупь, с опаской ступая, стал пробираться к выходу.
— Вы куда, товарищ? — кто-то взял его за локоть.
— Скажите, сейчас ночь? — спросил Горевой упавшим голосом.
— Да. Сосните чуток, не растрачивайте попусту силы.
— Нет. Проводите меня, пожалуйста, на воздух.
На палубе пронизывало до костей. Кто-то тихо, наверное, шагах в двух от него, переговаривался:
— Луна-злодейка разгулялась, черт бы ее побрал. У Петергофа перед немчурой высветит транспорт, как на экране.
— Плевать. Семи смертям не бывать, а один летальный исход неизбежен.
— Вчера фашисты баржу потопили, на которой переправлялся госпиталь. Слышал?
— Слыхал. Битый лед, черная вода — будь она проклята! Бр-р-ры…
— Я плавать не умею.
— Тебе легче…
Григория затрясло от озноба, захотелось крикнуть: «Помолчите, вы! Я ведь тоже плавать еще не научился, но не объявляю об этом направо и налево». Но в этот момент прозвучала команда:
— Всем стать к борту, приготовить гранаты!
Горевой услышал вокруг себя движение. Растопырив руки, пальцами ухватил кого-то за бушлат.