Однако несмотря на голод, который терзал, «редутчики» мужественно боролись с врагом.
Из журнала боевых действий 2-го корпуса ПВО.
С 18.00 23.11.41 до 18.00 24.11.41 на дежурстве оперативная группа № 2 майора Метелева…
В 18.47 спецустановка № 1 (Токсово) предупредила о крупном налете авиации противника на город. Цели были обнаружены на расстоянии 110 км.
В 10.05 дежурной сменой установки № 4 (Волково кладбище) был предупрежден налет за 80 км от города. В налете участвовало 20 бомбардировщиков противника… Благодаря достаточному упреждению воздушные атаки врага были отбиты. В общей сложности установками РУС-2 обнаружено за сутки 58 фашистских самолетов.
Пора ставить точки над «и»
Бондаренко на всех документах расписывался только красными чернилами. Но когда надо было подписать приказ-поздравление по случаю контрнаступления наших войск под Москвой, они кончились. Не оказалось красной туши и в запасах комиссара Ермолина.
— Как же так, — сокрушался Бондаренко, — событие, можно сказать, историческое, а с красным цветом накладка вышла.
— Ничего подобного, — возражал Ермолин. — Ты только представь себе, сколько сейчас красных знамен реет по белу свету в честь победного наступления!.. Расписаться можно и этим. — Комиссар протянул комбату остро заточенный красный карандаш.
И Бондаренко, который не терпел малейших нарушений, был общепризнанным аккуратистом, особенно в делопроизводстве, на удивление помощника начальника штаба Юрьева, с довольным видом сделал карандашный росчерк на приказе. Помрачнел комбат после, когда лейтенант вышел из кабинета.
— Не выходит у меня из головы тайник, комиссар. Столько времени засаду на моей квартире держим — все без толку, — вздохнул он. — Затаился мерзавец!
— Или занят чересчур, минутки свободной нет, чтобы вырваться из расположения, — добавил комиссар. — То, что этот субчик при штабе ошивается, я ни на йоту не сомневаюсь.
— Почему так считаешь? Как раз он может в расчетах «дозоров» быть! Потому и в город ему сложно выбраться.
— Вряд ли, комбат, скорее всего, он из числа хозяйственников. Они у нас в основном мотаются, имеют свободный выход за территорию, — усмехнулся Ермолин. — Я тоже не сижу сложа руки, побывал на других квартирах эвакуированных. Видели и там солдата-шутника. Думаю, шарил, шкурник, по сусекам в надежде, что уезжающие могли позабыть многое в спешке. А хозвзвод к тому же был задействован в организации эвакуации семей.
— Вполне возможно, — забеспокоился Бондаренко, — это может быть версией. Ну и каков твой дальнейший анализ?
— Самый что ни на есть простой, комбат. Наблюдаю, изучаю людей… Не нравится мне, честно тебе скажу, Бобренев.
— Ну, это ты загнул. Струсил, конечно, он тогда, но ведь мальчишка еще, с кем не могло случиться. Технику связи знает, поэтому я по просьбе Осинина его в состав радиомастерской сейчас включил. Не истопником же его все время держать!
— Вот-вот… Только ты не видел, какая мина разочарования у него на лице была, когда он узнал, что зачислен в бригаду Веденеева.
— Еще бы. Со старшиной у Бобренева старая «любовь»…
— А я думаю, не поэтому. Для таких, как Бобренев, в кочегарах быть да на подхвате куда сподручнее, чем на заводе вкалывать. Здесь и уйти ему по своим делишкам было проще — когда кто хватится! А там — каждая пара рук на учете…
— Но почему ты считаешь, что Бобренев не сделал выводов из тяжелого для себя урока? По отзывам командира взвода, парень переживал, проявлял старательность…
— Не верю, — жестко отрезал Ермолин. — Трус всегда о своей шкуре больше печется. Это раз! Во-вторых, у командира хозвзвода к Бобреневу отношение было более-менее мягкое — как же, тоже кубари носил! А в-третьих… Мне Юрьев признался, что когда часы-хронометры пропали, они с Ульчевым просили Бобренева у станций подежурить, как однокашника, по старой памяти. Так что, комбат, пора нам поставить все точки над «и».
— Ну что ж, комиссар, стоит поразмыслить над твоими доводами. По крайней мере, лишний раз проверить Бобренева не помешает.
…В цехе бывшего радиозавода бригада рабочих и четверо бойцов батальона во главе с Веденеевым заканчивали сборку «Редута». Осинин привел пятого солдата — Бобренева. Чтобы установку поставить за Ладогу к Новому году, как пообещали Жданову, нужны были дополнительные руки, иначе могли не успеть.