— Здорово, Николай Ильич! Подмогу я тебе привел, узнаешь старого знакомого? — сиплым от простуды голосом прокричал Осинин на ухо старшине, который вытачивал какую-то втулку на стареньком токарном станке. Тот обернулся. Увидев инженера батальона, а с ним Бобренева, Веденеев лишь на миг удивленно вскинул брови и снова принялся за дело, показав им чумазую пятерню: мол, еще пять минут станок будет работать, а после электроэнергия отключится. Осинин понял: — Работай, работай, Николай, мы подождем!
Он подал знак Бобреневу следовать за ним и направился туда, где шла основная сборка установки, к машине с фургоном. Возле нее копошились люди, движения их были замедленны, будто на них были не ватники, а тяжелые железные костюмы, как у средневековых рыцарей. И ходили они, с трудом переставляя ноги и опустив головы, точно давила на них сталь доспехов. Все же по мудреным манипуляциям Осинин понял, что они настраивают один из готовых блоков.
Вдруг в цехе разом все стихло: остановился станок, прекратился зудящий звук работающей аппаратуры. «Шабаш! Сегодня больше ни одного киловатта не дадут», — подытожил кто-то из сборщиков. Только пятнадцать минут в холодный мрак цеха подавалась электроэнергия, отобранная у маленького, иссякающего электрического ручейка, питавшего город. Рабочие положили инструменты и потянулись гуськом к чуть тлевшей на бетонном полу кучке головешек.
— Ну-ка, Бобренев, пошуруй костерок, — негромко сказал Осинин, — у такого и не обогреешься.
Тот с готовностью кинулся налаживать огонь, у него это получалось хватко, и сборщики, вповалку рассевшись вокруг, оживились, потянулись ближе к костру. Осинин, поздоровавшись, обратился к старшему из них:
— Как дело движется, Андреич? Орлы-то мои не подводят?
— А ты поди разбери, где твои, а где мои, — грубовато ответил тот. — Все на ладан дышим… И этот, мордастый, — кивнул в сторону Бобренева, орудовавшего у костра, — скоро между нами растворится, не узнаешь его. — Он поморщился, отчего его сухое лицо превратилось в кулачок, потом отвернулся от Осинина, всем видом показывая, что продолжать разговор ему не хочется.
Осинин промолчал, окинул взглядом сидевших. Он действительно с трудом узнал бойцов батальона. В таких же стеганках и ватных штанах, как и рабочие, в красноармейских шапках-ушанках, почерневших от копоти, они мало отличались от штатских. Даже зеленоватые брезентовые ремни с бляхами, которыми были перепоясаны бойцы, не бросались, как обычно, в глаза, а обвисли, слились с замасленной формой. Лица изменились, постарели, будто каждому из них было не по девятнадцать лет, а куда больше.
Подошел старшина Веденеев, как и все, старик стариком, обросший щетиной.
— Так и работаем в час по чайной ложке, — чертыхнулся он. — Вы бы, товарищ воентехник, бензину литров десять выбили. Тогда мы движок пустим.
— Добро, Николай, постараюсь. Какие будут еще вопросы?
— Какие там вопросы. Вчера двоих отправили на Пискаревку. А перед вашим приходом еще один умер на рабочем месте, — кивнул старшина, и Осинин, глянув в ту сторону, только теперь заметил лежащее у стены накрытое тело.
— С утра еще возился, нас подбадривал, — продолжал Веденеев, — а потом присел — и все. Работящий был… Друг Андреича.
Понял Осинин, почему бригадир сегодня не в духе. Подошел к нему, мягко тронул за плечо:
— Вы меня простите, Павел Андреевич, я не знал. А помощника принимайте в бригаду. Он в свое время учился на радиста, да и вам свежие силы нужны. Успеем к Новому году? Вроде бы всего ничего осталось, а?
— Как не успеть. Надо, — буркнул рабочий.
Когда инженер батальона ушел, Бобренев процедил Веденееву сквозь зубы:
— Ну, доволен? Твоя теперь власть, старшина. Командуй, шут с тобой!
— А ты все никак не успокоишься? Пора бы… Ладно, не время сейчас для личных счетов. Бери-ка лучше отвертку да помогай, — миролюбиво закончил Николай.
В первую же ночь, когда уставшие сборщики отдыхали в коротком забытьи, разлеглись вповалку у фургона, Веденеев заметил отлучку Бобренева. Заворочался, привстал, окинул взглядом, насколько было возможно, цех в отблесках тлеющего костра. «Куда же он подевался?» — обеспокоенно подумал Николай, поднимаясь. У выхода из цеха столкнулся с Бобреневым, который парил с мороза, как разгоряченный конь.
— Где тебя черти носили? Еще сил хватает, чтобы бегать, — начал выговаривать Веденеев.