Быстро закончив свои дела на «дозоре», успев еще поболтать с начальником «Редута» — однокашником по училищу, Юрьев вскочил на велосипед и вернулся в штаб, который только-только перебрался на Каменный остров в бывший графский особняк, вернее, в дом, где когда-то размещалась прислуга и конюшни. (Теперь он в хозяйстве окружного военного санатория, где находится столовая для отдыхающих.) На все у него ушло чуть больше двух часов.
— Молодец, зачисляем «велик» на вооружение, — одобрил Бондаренко и издал приказ, в котором рекомендовал командирам иметь велосипеды, «использовать их в целях экономии бензина…» Теперь даже в Токсово и в Ириновку, куда ходили поезда, мчались «редутчики» со всевозможными донесениями и документами на видавших виды двухколесных дребезжалках, крутя педалями. Только три машины, не считая комбатовской эмки, получали горючее. Две полуторки возили продукты и другие хозяйственные грузы, а третья появилась недавно. Ее назвали «техническая летучка»; она была смонтирована на шасси силовой машины, только с маленьким белым фургончиком, напичканным всевозможной измерительной аппаратурой. «Летучка» стала самой большой ценностью не только радиомастерской, но и всего батальона — настолько быстро все поняли ее достоинства. Когда она появлялась на каком-либо «дозоре», ей всегда радовались, когда ее долго не было — огорчались, а уж какой почет и уважение оказывали хозяевам машины — трудно передать словами.
Командовал «летучкой» Осинин. Он составлял график проведения на том или ином «Редуте» профилактики — настройки. А выезжали на ней к «точкам» начальник или заместитель начальника радиомастерской и техник старшина Веденеев. Вот им-то и доставалась вся слава и почет. Они были самыми желанными гостями «дозоров», ибо после них «Редуты» становились зорче, дальнобойнее, веселей крутили антеннами, а лампы, которых уже и не было в резерве, продолжали светиться голубым накалом, точно получали хорошую дозу эликсира.
Веденеев готовился в очередной путь, подогнав техпомощь к штабу — длинному двухэтажному зданию, похожему на корабль, — загружал в машину аппаратуру, которую выносил из радиомастерской. И вдруг — это же надо! — аллея заполнилась девчатами, пытавшимися изобразить подобие строя, но от этого гвалт только усиливался.
— Товарищи! Тише! Подравняйтесь, подравняйтесь, — суетился, увещевая их, старший лейтенант Юрьев. — Вы же теперь бойцы, к элементарному порядку должны привыкать!
— А куда вы нас привели?
— Разве здесь на разведчиц учат? Тут же госпиталь! — слышалось в ответ.
Юрьев беспомощно посмотрел по сторонам. Увидев старшину, крикнул:
— Веденеев! Давай сюда, помоги мне с этим войском разобраться.
Николай подошел, чувствуя на себе оценивающие взгляды попритихших девушек.
— Ой, да он сим-па-тич-нень-кий! — пропищала одна девушка.
— Вы это… полегче, в общем, — покраснел Веденеев, подбирая слова. — У нас комбат — о-го-го! — враз отчислит или на «губу» отправит куковать. Советую вам ему понравиться, чтобы строй как строй был!
Слова старшины подействовали. Встревоженно шушукаясь, девушки выровнялись в шеренгах, более-менее подтянулись, примолкли в ожидании. Юрьев взбежал на крыльцо и скрылся за дверью.
— Сейчас познакомитесь, — бросил значительно девушкам Веденеев, снова удаляясь к «летучке».
На крыльце появился хмурый подполковник Бондаренко в сопровождении помначштаба. Юрьев скомандовал: «Смирно!», приложив руку к козырьку фуражки, хотел было доложить комбату. Но тот не дал этого сделать, воскликнул:
— Юрьев, ты кого привел? Почему у них животы так выпирают? Они ведь уже беременные!
— Да нет, товарищ подполковник, что вы! Это они травы наелись с голодухи. Благо зазеленела травка…
— А это что за детский сад? — показал комбат на девушку-подростка, замершую на левом фланге. — Ей ведь и шестнадцати нет. Я же тебя инструктировал, каких нам бойцов надо!
— Сирота она, товарищ подполковник, жалко мне ее стало.
— Жалко… — передразнил комбат, — а мне теперь кормящей мамашей быть прикажешь?!
Юрьев стоял красный, смущенные девушки тоже не знали куда глаза деть. И Веденееву, стоящему в стороне, стало неловко от такого приема нового пополнения, чуть не сорвался — так захотелось ему крикнуть комбату какую-нибудь колкость. Напряжение снял батальонный комиссар Ермолин, который в это время вышел из штаба с военврачом. Комиссар, улыбаясь, развел радушно руками: