ВОСПОМИНАНИЕ ДЕВЯТОЕ
Цель ваша — истребители!
Незаметно, в боях и трудах праведных, пролетели лето и золотая осень. Вот и дожди заладили, подули холодные ветры, принося с собою белых мух. Григория Горевого назначили старшим оператором на «Редут» ночного наведения, развернутый в деревне Коломяги для взаимодействия с летчиками 26-го гвардейского истребительного авиаполка. Сбылось пророчество Веденеева, когда тот говорил Григорию, что скоро начинать ему, Горевому, новое дело — воздушные капканы фашистам расставлять, наводить на них наши «ястребки».
«Редут-11» стал первым специализированным радиоулавливателем самолетов на Ленинградском фронте, который вышел из созданной системы воздушной радиоразведки и выдавал команды только летчикам на их сближение в воздухе с уже обнаруженными целями противника другими установками. В отличие от «Редутов», работающих на оповещание, его обслуживал сокращенный расчет, ибо здесь не требовалось постоянного боевого дежурства. Григорий Горевой, как старший оператор, являлся и старшиной расчета. Еще в него включили старшего радиста, старшего электромеханика. Если прибавить начальника и техника установки, то вот и вся на «дозоре» мужская братия. Остальные — девушки-бойцы. И это больше всего не нравилось Горевому. Слишком много было, как он считал, мороки с «мадоннами эфира» (так их прозвали с чьей-то легкой руки).
Каждое утро для Григория начиналось с «представления». Прежде чем в женскую землянку войти, чтобы порядок проверить, он кашлял до хрипоты и отбивал на пороге чечетку, предупреждая «мадонн» о своем появлении. Из землянки вылетал пунцовый, словно после хорошей баньки, а вслед ему неслись хиханьки и колкие насмешки. (Такое приходилось терпеть после бессонной ночи!) А на занятиях?.. Он им слово — они в ответ сто. Только и стрекочут пулеметными очередями. А заводила среди них — красноармеец Некрасова. Кудряшками блондинистыми трясет, глазищами по сторонам стреляет и хохочет. Еще поет вечерами. Григорий, конечно, мог бы ее приструнить, но… В этом и была для Горевого самая большая загвоздка. Потому что каждый вечер Григорию звонил Веденеев, который перво-наперво его спрашивал: «Малыш, ну как наш Людок покивает?..» Так и говорил Николай — «наш». А что до него, Горевого, то лично ему совсем не хотелось считать Некрасову своей. «Уж если Николай втюрился в нее, то пусть сам с ней и разбирается, а меня к ней не приписывает», — злился он. Но Веденееву сказать напрямик об этом не решался и бодро кричал в трубку: «Нормально Людок живет, не беспокойся».
Поводов для волнений у Веденеева конечно же было достаточно. Некрасова уже дважды дезертировала с «дозора». Спасало ее только то обстоятельство, что убегала она к передовой. Последний раз ее с двумя подругами, которых она подбила на побег, догнали у самой линии фронта. С трудом их выманили из строя, направлявшегося на передовые позиции стрелкового батальона, в который они сумели затесаться, пользуясь доверием и опекой пехотинцев. Комбату с комиссаром пришлось вмешаться… Хотя Горевой втайне очень надеялся, что после побега Некрасова больше на «дозоре» не появится.
Но она вернулась. На технической «летучке» сам Веденеев и привез. Тогда Николай признался Григорию: «Люблю я ее, малыш! Будь другом, позаботься о ней, присмотри…»
Но как присмотришь, когда теперь, обосновав «дозор» неподалеку от хозяйства летчиков, отбоя нет от кавалеров. А уберечь девчат от них, как сейчас понял Горевой, очень нелегко.
Только развернули «Редут», разбили «дозор», а летчики тут как тут. Кругами ходят, примериваются, будто посадочная полоса им здесь приготовлена. Сами из себя хороши: хромовые сапоги в гармошку, бриджи светло-синего сукна, куртки кожаные, на фуражках с лакированными козырьками — крабы. Увидит боец-женщина такого — и сама готова в ангела превратиться…
Ну, а Григорий Горевой на что?.. Старшина «дозора» хоть и в обмотках, и штанцы на одном месте залатаны, и шинелька пообтрепана, зато голос — телефонами и микрофонами натренирован. Он им сразу: «Стоп! Вы куда, товарищ? Назад! Объект секретный. Читать умеете? Вот табличка: «Проезд и проход категорически запрещен!»