— Хватит линию занимать посторонними разговорами! — оборвал ее Горевой.
Некрасова от неожиданности запнулась, потом пролепетала в трубку:
— Все, все, пока, до следующего раза… Да, он пришел — Она пожала плечами и протянула телефонную трубку Григорию, сказав, не глядя на него: — Вас, товарищ сержант, просят.
— Слушаю? — еще больше удивился Горевой.
— Малыш, здравствуй дорогой, — услышал он голос Веденеева. — Как поживает наш Людок?
— Ты ведь только что говорил с ней! Лучше скажи, когда приставку привезешь? Мне уже стыдно в глаза пилотам смотреть, когда они мимо «ворон» проскакивают и возвращаются с «охоты» с пустыми руками.
— Тебе ли жаловаться, малыш? Твое имя как аса меткой ночной «охоты» гремит на все наше хозяйство!
— Скажешь тоже…
— Точно говорю. А приставку скоро получишь. Мы уже проверяем ее в деле.
— Ладно, нам тут некогда, Коля, начинается наше время.
— Хорошо, малыш, ты уж приглядывай…
Григорий положил трубку и многозначительно сказал Некрасовой:
— Нарушаете, товарищ ефрейтор. — И приказал: — Включайте установку!..
Горевой взял журнал и записал: «Дежурство в ночь на 30 ноября 1942 года». Доложил на КП летчикам. Оттуда сразу посыпались цифры: до старшего оператора доводилась обстановка, ему назывались квадраты, в которых патрулировали наши самолеты. Он аккуратно их записал. Взял один пеленг, увидев на экране отраженный импульс, удовлетворенно отметил, что видимость четкая. Затем, крутанув ручку реверса антенны, запеленговал в заданном квадрате другой наш истребитель. «Ажур, — улыбнулся Горевой. — Будем теперь ждать гансов…»
Немцы в последнее время участили налеты на город. Если за все лето только двенадцать фашистских самолетов прорывалось к городу, то теперь каждую ночь преподносили сюрпризы. Причем враг начал прибегать к той же тактике, что и в первую блокадную зиму: крадутся одиночные цели в темноте, прячась в облаках. И, к сожалению, Григорию не всегда удавалось выводить точно на них наши «ястребки». Вернее, выводить-то он их выводил, а вот высоты, на которых шли бомбардировщики, угадывал не всегда. Только когда подключили к этому делу еще и прожектористов, появились удачи…
С приемного центра батальона сообщили: по донесениям «Семерки», в районе Дно обнаружен «Хейнкель-111». Идет курсом на Ленинград. Горевой сразу же засек бомбардировщик. «Так, начнем охоту, — внутренне напрягся он, — в каком же квадрате лучше всего ждать ганса?»
События развивались быстро. Григорий доложил штурману на КП о точке наиболее вероятной встречи с бомбардировщиком патрулировавшего в воздухе майора Молтенинова. Понеслись в эфир команды нашему летчику. Вскоре Горевой прикинул и наиболее вероятную высоту полета цели, основываясь на опыте предыдущих налетов, — четыре тысячи метров. Молтенинов не разминулся со стервятником. В момент сближения «хейнкель» был освещен прожекторами — цель ваша, истребитель! После нескольких атак Молтенинов его сбил.
Штурман авиаполка позвонил Горевому:
— Порядок, сержант, командование решило представить тебя к ордену! Вник? А дежурного оператора-планшетиста к медали…
Горевой от обуявшей его радости схватил в охапку Некрасову:
— Живем, Людок, ура-а!
Из отзыва о боевой работе установки «Редут» ночного наведения.
Взаимодействуя с летчиками-ночниками 26-го гвардейского истребительного авиационного полка, расчет установки «Редут» (начальник — старший лейтенант Тумашев) обеспечил десять успешных ночных наведений. Сбито пять Ю-88, два Хе-111, два Хш-126 и один Ме-110… Кроме того, станция «Редут» оказала колоссальную помощь летчикам полка в выполнении боевых заданий в сложных метеоусловиях: при облачности 10 баллов, высоте облачности 100—150 метров, при наличии снегопада, видимости 1—2 километра…
День, который так ждали
В январе ленинградский рассвет — долгая утренняя ночь. Представим его в тот день, 12 января 1943 года. Деревья, покрытые инеем, облака, позиции и «Редуты», антенны которых, мерно кружась, опушили парящие снежные мотыльки.
Ближе к 9.00, к огорчению наших летчиков, снег повалил, будто сыпанули сверху лепестки белых цветов, собранных со всего света. А над землей нависли густые серые облака.
Но летчики взлетели. На мерцающих экранах «Редутов», к удивлению старших операторов (погода нелетная!), выплеснули отраженные от самолетов сигналы. Пошел по проводам от «дозоров» на главный пост и командные пункты районов ПВО кодированный сигнал — две семерки: цели в воздухе свои, огонь по ним не вести.