— Нет. Не в том смысле, что имя забыла. В смысле я тебя видела, точнее себя в тебе… — Я запнулась. — Короче, ты спасал тех людей на этом, как его! Дощаник! А дед Федосей, его дочка и потом еще кто-то… они тебя утопили… от страха. И там еще лошади были… и остров, и водоросли… — У меня закончился воздух, я глубоко вздохнула.
Илья молчал, только нахмуренные брови выдавали его беспокойство.
— Где ты это видела?
— Во сне. В день поездки. Это правда все? Да?
Он обнял меня. Сейчас я ощутила его тело каждой клеточкой своего, оно казалось таким реальным и живым.
— Что еще ты видела?
Я во всех подробностях описала свое странное сновидение. С каждым словом Илья становился мрачнее тучи.
— Так это правда? — закончила я.
Он никак не отреагировал на мой вопрос, хотя этого и не требовалось. Я уже знала ответ, чувствовала. В груди теснилась смесь странных эмоций: благодарность за многочисленные спасения меня, моей семьи, и сочувствия его боли, которую он пережил когда-то и сейчас волей неволей по моей вине вспоминал. Никогда ни к кому не испытывала такого. Это как впервые в жизни выпить бокал Кагора терпкого, густого, сладкого. Вина меж тем перевернула жалость в безграничную нежность.
Никогда не думала, что стоять вот так посреди ночи в объятиях малознакомого парня, так приятно!
— Сколько тебе лет?
— Фактически или физически? — он положил подбородок на мою макушку.
— И так, и так.
— Двадцать было, сто пятнадцать минуло. Отец тогда как раз "Ниву" с города привез. Девяносто пятый год был.
Я нахмурилась.
— В магазин в том году приносили собрание номеров за три года.
Илья засмеялся.
— Ну вот, а я думал, буду знаниями сейчас блистать, рассказывать что такое, да как…
Я оторвалась от него и взглянула в лицо.
— Ты всегда беззвучно смеешься?
Он пожал плечами.
— Ложись спать. Утром поговорим.
— Не хочу спать.
Илья озорно прищурился.
— Сама ляжешь или мне заставить?
Я вспомнила эпизод на кухне, трех громил и решила, что лечь лучше по собственной воле. Надежнее как-то. Я гордо вздернула подбородок, развернулась и рухнула на раскладушку, о чем последняя не преминула известить весь двор жалобным скрипом. Илья исчез из поля моей видимости, не было слышно ни звука, но в душе жила твердая уверенность, что он сейчас посмеивается над "охраняемой". Ну и ладно. Постараюсь уснуть.
Сквозь дрему я ощутила нежное прикосновение к щеке. Замутненное сознание точно знало, что этого прикосновения опасаться не стоит, оно принадлежало самому замечательному человеку (или не человеку) в мире. Колечко на шее вторило теплу ладони Ильи. А потом я вновь погрузилась в знакомый колодец и падала, падала, падала…
— Машка! Маша! Блин! Маш! Кончай дрыхнуть! Солнышко встало!
Я нехотя приоткрыла один глаз. Надо мной возвышалась торжествующая бодрая Танька.
— Чего тебе? — просипела я и накрылась простыней с головой.
— Пошли! Купаться хочу!
— Ты же обгорела.
— Да, почти прошло уже! Я на пляж хочу! Пойдем!
— Очаровательная девушка, — тихий глубокий голос заставил меня не к месту хмыкнуть.
— Я ж говорила, она деятельная очень. Это я — лентяйка.
Танюха сдернула с меня простыню.
— Ты чего там бубнишь?
— Говорю, оккупируй бабулю с Муркой! Я спать хочу.
Сестра расстроено прищелкнула языком.
— Ты уверена?
— Блин, Тань! Я тебя люблю, но не сейчас! Ладно?
— Ладно. Пойду к бабушке. Но завтра я тебя растолкаю!
— Ага, — полцарства за затычки для ушей.
Сестренка на цыпочках покинула лоджию и тихонько прикрыла за собой дверь. Илья рассмеялся.
— Хорошо ушла.
Я фыркнула.
— Не смейся над моей сестрой. Ей скучно.
Он склонился ко мне. В поле видимости попала знакомая ясная зелень глаз, только вверх ногами.
— Спи.
Я высунула язык, повернулась на бок, закрыла глаза и спустя несколько минут задремала…
Солнечный луч весело заполз на мою подушку и ослепил сквозь закрытые веки. Я нехотя вернулась к реальности. Да и пора уже. Судя по часам, время близилось к полудню.
— Ночь на выдох, день на вдох, — процитировала, потянувшись.
— Хорошая песня.
Я улыбнулась.
— Других не слушаю. Где бабушка?
— Там на столе записка.
И все-то он знает! Я прошлепала босыми ногами на кухню и развернула листок с подписью "Маша".
"Ушли на пляж. Вернемся к пяти".
Кратенько так. Зевнув, я отправилась в ванную. Илья уже стоял там. Глаза его горели хулиганством.
— Кыш! — я махнула рукой в сторону двери.
— Зачем? — он недоуменно приподнял бровь.
— Сто пятнадцать лет на мудрость никак не повлияли, да?
— Ага, — уголок рта приподнялся в сногсшибательной ухмылке. За один только его вид можно было бы позволить остаться. Я ужаснулась своим мыслям и тут же покраснела.
— Ты о чем таком сейчас задумалась? — ожидать, что он не заметит… как же!
— Ни о чем, — поспешно соврала я.
Он понимающе покачал головой, оттолкнулся от стены, нарочито медленно приблизился — теперь полыхали не только мои щеки, но и уши — и, склонившись к уху, тихо прошептал:
— Только не поскользнись.
Я сдернула с сушилки желтое махровое полотенце. Дверь ванной закрылась с тихим щелчком. Оглянулась на всякий случай, мало ли. Илья, когда захочет сквозь стены да людей проходит, что ему дверь из ДСП? Быстро разделась, залезла в ванную, задвинула штору и включила душ. Теплые струи воды расслабляли. Я забыла про свои опасения и погрузилась в ванильную пену геля для душа. Закрыв глаза, тщательно намылила лицо, смыла, приоткрыла веки и наткнулась на сальный взгляд маленьких припухших глаз с покрасневшими белками. Из стены в нескольких десятках сантиметров от меня высунулось одутловатое лицо со сломанным носом и этими самыми неприятными глазками. Я истошно завизжала и отпрянула назад, едва не свалившись. Лицо тут же скрылось там, откуда явилось, а в ванной напротив меня уже стоял Илья и придерживал за плечи.
— Что? — его спокойный тихий голос привел в чувство. Я судорожно сглотнула.
— Там прямо в стене… противное лицо было. Он меня разглядывал.
— Где?
Я жестом указала. Илья отпустил меня. Я попыталась ухватить его за рукав, но наткнулась на пустоту.
— Не уходи.
Он оглянулся и на ходу кинул:
— Я быстро.
Я встала под воду и попыталась поскорее смыть с себя пену.
Илье и вправду хватило нескольких секунд. Он вернулся и вгляделся в мое лицо.
— Больше не появится. Обещаю.
Я кивнула.
— Кто это был?
Парень закусил нижнюю губу. От меня не ускользнул мимолетный взгляд, которым он окинул мое тело.
— Давай ты сначала отсюда выйдешь. Мне подождать за дверью или внутри?
Я взвесила все "за" и "против".
— Внутри.
Он скрылся за шторой. Сквозь целлофан я отчетливо видела его широкую спину в свободной белой рубашке. Если бы существовали марафоны по быстрому принятию душа, я была бы победителем. Изредка поглядывая на спасительную спину своего хранителя (слово пока с трудом шло на язык), я вытерлась и оделась в просторную отцовскую футболку.
— Все. Можешь поворачиваться.
Илья молча исчез в двери. Я пошла следом. Почему он не говорит? В гостиной никого, я заглянула на кухню, он сидел за столом, подперев кулаком щеку.
— Кто это был?
Зеленые глаза внимательно изучили меня с ног до головы.
— Я не один такой, милая.
Я пропустила мимо ушей ласковое обращение.
— Он такой же как ты?
— Не совсем. Тоже мертвый, в остальном слабенький.
— Это как?
— А так, он и поднять ничего не может. Пустой дух.
— А ты?
— А я при жизни еще знахарем был.
— Знахарем? — мне так и придется из него по слову вытягивать?
— Лечить мог. Души видел.
— Видел, как я тебя сейчас?
— Почти. Ты головой ударилась, а я с рождения их видел.
— А мы все после смерти вот так…
— Нет. В основном люди рассеиваются, растворяются в природе, окружающих. Некоторые привязываются к одному предмету или зданию, например. Иногда частично.