Какаши на эту мрачную шутку, презрительно хекнул, всем своим видом показывая, какого он мнения о «цивилизованных людях», то бишь обо мне и о Забузе.
Тут уже побледнели Инари и Цунами, видимо, представив, как Тадзуну убьют у них на глазах.
— Магнат нанял команду, — продолжил я, — известную как Охотники — три джонина и 4 чуунина. Привыкли работать сообща. Очень опасны, — снова огорошил я всех присутствующих.
Детвора новостью была ошарашена, особенно Наруто. Судя по его виду, сказать он мог много всего, но промолчал.
Правильно, пустая бравада никому не нужна.
Сдержав улыбку, я продолжил:
— Мечник Тумана предполагает, что как только мы вымотаем друг друга, команда Гато прикончит победителей. Наградой им станут наши головы. Магнату это тоже выгодно — Забузе платить не придется. Момочи разозлило такое вероломство и он предлагает союз для уничтожения Охотников и их заказчика — Гато. Сведения мечника я проверил. Мечник прав.
— Хм, — задумчиво отложил на пол книжицу Какаши. Судя по его эмоциям, он сомневался. Детвора снова раскрыла рот от удивления, но первым не выдержал Наруто.
— Как можно?! Совсем недавно он пытался убить его, — мальчик ткнул пальцем в сторону Тадзуны, — он дрался с нами, а теперь хочет быть нашим союзником?! — почти кричал Узумаки.
Наруто искренне не понимал, как такое возможно. Иногда плохо быть порядочным человеком. Хотя вру, не иногда, а очень часто.
— Ирука–сенсей, а разве нам можно помогать нукенинам? — не обращая внимания на праведный гнев Наруто, спросила Сакура.
Командная работа как всегда на высоте, да…
Хатаке бросил на меня победный взгляд, а в его эмоциях проскользнуло злорадство.
— Наруто, тише. — поднял я руки. — Мир шиноби полон предательств и краткосрочных союзов. Вчерашние друзья могут стать врагами, а вчерашние враги могут стать союзниками против бывших друзей.
После чего я совершенно искренне печально вздохнул. Мне тоже не нравилось вероломство, возведенное здесь в норму.
— Извини, Наруто, но таковы реалии нашего мира. И ты должен их учитывать. И, кстати, в следующий раз не кричи. Я тебя отлично слышу.
— Я понял, — виновато опустил он глаза. — Извини.
— Выше нос, Наруто, — подбодрил я мелкого, всем видом показывая, что ничуть не обиделся, — помнишь, я тебе говорил поговорку про то что, враг моего врага…
— Мой друг, — закончил немного повеселевший Наруто.
— Вот так оно и случилось, — кивнул в подтверждение.
— Ирука–сенсей, но ведь мы не должны сотрудничать с нукенинами, — нетерпеливо повторила розововолосая.
— Сакура, во–первых, нукенин и мятежник Забуза или наоборот — доблестный повстанец, сражающийся против тирании Ягуры — это решать не нам, а руководству Конохагуре. Во–вторых, мы не должны сотрудничать с нукенинами из нашей деревни. Но даже с ними мы можем работать в случае крайней необходимости, потому что в первую очередь мы должны защищать интересы нашей Деревни, а не абстрактные законы.
На этих словах Какаши фыркнул, всем своим видом показывая презрение.
— Момочи выступает против своего Каге, — вдруг заговорил Хатаке.
Детвора тут же перевела взгляд с меня на разноглазого джонина.
— Он идет против всех правил ниндзя, — говорил, точно припечатывал. — У него нет чести. — закончил изливать пафос официальный глава клана Хатаке.
Не выдержав я сначала хрюкнул, а потом рассмеялся от идиотизма ситуации.
— Я сказал что–то смешное? — сверля меня злобным взглядом, низким, угрожающим голосом спросил Какаши.
— Вы не обижайтесь, Хатаке–сан, но сказали. — отсмеявшись, выдавил я из себя. — Вы элитный джонин, бывший АНБУ командир, да еще и официальный глава клана, вы как никто знаете, что правила распространяются далеко не на всех, и что они далеко не всегда работают. Вы должны понимать, что против хорошего лидера всей страной шиноби не выступают. Хороший каге не топит своих людей в их собственной крови. Так что давайте не будем говорить про то, что Забуза выступает против «доброго» и «справедливого» правителя — Ягуры и нарушает какие–то там правила. Хорошо?
Хатаке от моей речи явно был не в восторге. По эмоциям не гадай, вон маска сморщилась, а под нею, наверняка — и морда от злости.
— Ирука–сан, как я вижу, по–прежнему придерживаетесь философии Данзо? — справившись с эмоциями, холодно произнес Собакин. Нельзя сказать, чтобы его мучили смутные сомнения. Он ничего не подозревал. Он был уверен в своих словах. И вообще это был не столько вопрос, сколько утверждение.