Я слышу «Африканское регги» Нины Хаген, музыка вырывается в приоткрытое подвальное окошко. Взлетаю по ступенькам, толкаю тяжелую дверь, меня ослепляет блестящий шар под потолком, он крутится, и кажется, что движения танцующих хаотичны. Люди кучками перемещаются по лабиринту сводчатых подвалов. Пахнет плесенью, табаком и пачулями. Я со своей корзинкой замер столбом на верхней ступеньке лестницы. Кто-то втягивает меня в круг приятелей, стоящих около мусорного ведра, заполненного пустыми пивными банками. Один из них открывает еще одну с помощью зажигалки и протягивает мне. Его сосед открывает пиво зубами и выпивает зараз. Мы — дикари из бедного пригорода, оказавшиеся среди буржуазного оазиса старого города. Мы — апачи, мы спустились с гор. Индейцы-металлурги, прежде чем пойти на дискотеку, закинулись пастисом. Они стоят в своих дешевых американских куртках с барахолки и рассматривают парней и девиц в «Шевиньоне»[64]. Они смеются, когда видят, что у меня на куртке прилипла сахарная пудра с пончиков, а сами их жуют и смотрят на ребят из обычных лицеев.
Один из апачей решается:
— Может, угостим их твоей стряпней?
Он подходит к брюнетке, та танцует одна. Она удивлена, как если бы подошел медведь и протянул ей горшочек меда. Пробует и улыбается. И вот мы, щедрые металлурги, стоим в окружении смеющихся ребят. Битва стенка на стенку откладывается до следующего раза. Мы скачем под «Smoke on the Water»[65] группы Deep Purple, пляшем под «Stairway to Heaven»[66] Led Zeppelin, танцуем медляк под «Hotel California»[67] Eagles.
Я сижу на ступеньках рядом с одним из наших, настоящим медведем, он рассказывает мне о своих первых любовных страданиях, не переставая пить густой, как заварной крем, пастис. Забивает косяк, бумага отсырела, он с трудом делает затяжку. Он бубнит, что «я ничего так», несмотря на то что в цеху самый тупенький. Городские часы отбивают одиннадцать ударов. Я говорю себе, что через час буду уже в постели, что к тому времени я выпью три пива и совершенно оглохну от грохочущей музыки. Я думаю только о паштете в духовке. Прежде чем лечь спать, схожу, пожалуй, на кухню, попробую.
У меня перед глазами появляется грива волос, потом изумрудные смеющиеся глаза. Ее зовут Корин. Она сестра медведя и ласково гладит по голове своего свернувшегося калачиком уснувшего брата. Говорит, что брат обо мне рассказывал, а еще о моих сочинениях и шоколадных трюфелях, которые все едят на математике. Я краснею. Стинг поет «I’ll send an SOS to the world»[68]. Она тянет меня танцевать. Я бормочу, что не умею. Когда она говорит: «Ничего, я тебя научу», это звучит как обещание чего-то большего. Мне семнадцать, но это не важно — я встретил «женщину своей мечты».
Я смотрю на городские часы. До полуночи двадцать минут. Мы сидим под козырьком здания рынка. Она не то чтобы взяла меня за руку. Мы просто переплели пальцы. Я боюсь двинуться. Сердце вот-вот выскочит из груди. Я знаю, что она знает, что для меня это первый раз. Она убирает лезущую в глаза челку, пододвигается. Я еще никогда ни с кем не целовался. Первой целует она. Ее губы сладкие, как мои пончики. Я парю над колокольней. Боюсь снова открыть глаза. Бьет полночь. Она резко разгоняет свой мопед, чтобы его завести, шум мотора заглушает ее слова:
— Завтра в три на берегу реки.
Когда я вхожу на кухню, отец чистит плиту. Он показывает мне на проведенную мелом линию на полу:
— Закрой глаза и иди по ней до самой стены.
Я иду с прилежностью акробата, ни разу не оступившись. Отец меня останавливает:
— Хватит, ты не пьяный.
Корин не нравится, что по субботам я готовлю и хожу в кафе с приятелями из лицея. Она уже не выносит бесконечные разговоры на потертых кожаных диванах о мотоциклах, Вильгельме Райхе[69] и Фрэнке Заппа[70]. Она сжимает мою ладонь под столом, как бы говоря «пошли отсюда». Ребята подмигивают мне, когда мы уходим. Я сажусь на велосипед и держусь за плечо Корин, чтобы поспевать за ее мопедом. Она живет на вилле в зажиточном районе. Я отказываюсь заходить через дверь, чтобы попасть к ней в комнату. Не то чтобы ее родители выставили бы меня за дверь, обнаружив в кровати со своей дочерью. Они, кстати, очень деликатные люди. Нет, мне нравится играть в бездомного кота, подтягиваться на балке, забираться на крышу и пролезать в окно. Над кроватью — уже знакомая до мелочей фотография Дэвида Гамильтона[71]. Корин такая же, как запах лаванды, идущий от ее одеяла, — она внушает доверие, обволакивает. Ее дом пахнет спокойствием. Для меня это новый запах. Дома папа, Николь и Люсьен предпочитают запахи кухни, табака и пастиса.
64
Марка одежды «Шевиньон» была создана в 1979 году и считалась довольно дорогой. В романе используется в нарицательном значении.
69
Австрийский и американский психолог, один из создателей американской школы психоанализа, выступал за отмену репрессивной морали и за развитие полового просвещения.
70
Американский композитор, певец, кинорежиссер. Известен в том числе сатирическими песнями, в которых критиковал общее образование и религию, выступал против цензуры и за свободу слова.
71
Британско-французский фотограф, сценарист, режиссер и продюсер. Наиболее известен портретами в стиле «ню» молодых девушек.