Элен с болью посмотрела на меня:
— Я хотела, чтобы мы поженились. Не ради свадьбы, нет, я хотела тебя усыновить. Но твой отец не хотел. Хотя я подталкивала его к этому очень мягко. Он очень переживал из-за смерти твоей мамы. Вначале, когда ты звал меня мамой, я видела, что он и счастлив, и нет. Как-то он мне сказал: «Ты снова осветила мою жизнь». Но думаю, что из сумрака он так и не вышел.
— Из-за матери?
— Наверное, но не только. Он очень любил меня, но у него были свои скелеты в шкафу. Детство в Морване[99], Алжир… Пусть он никогда об этом и не говорил.
— Почему у вас не было детей?
— Он больше не хотел детей. У него был ты.
— Короче, все из-за меня.
— Не говори так. Никогда. Он любит тебя больше жизни.
— Да, но любит неправильно.
— Как может, так и любит. Быть родителем — самое сложное в мире ремесло.
Наступает вечер, Элен исчезает за деревьями парка Шамар. Перед тем как уйти, она обнимает меня и шепчет:
— Если бы ты знал, как я по тебе скучала.
Осень, воскресенье. Мы сидим на покрывале на берегу реки. Ты оперся о ствол дерева. Я положил тебе под спину подушку. Ты не жалуешься. Твое тело пожирают метастазы. Врачи просто назначают тебе «успокаивающее», как они это называют. Ты хрустишь чипсами, запиваешь красным вином. Я купил курицу гриль.
— Папа, тебе какую часть?
— Как будто сам не знаешь!
— Крылышки и попку, значит.
— Одно крылышко.
Я чуть не сказал: «Тебе нужно хорошо есть». Глупость. У курицы сухое безвкусное мясо.
— И получше едали, да?
Ты надкусываешь крылышко, потом складываешь кости в бумажный пакет и берешь грушу. Чистишь ее и режешь.
— Хочешь четвертинку?
— Да, спасибо.
— Отличный фрукт — груша. Всю зиму можно хранить. — Ты издалека смотришь на речку и добавляешь: — Когда за плиту встанешь?
Я делаю большой глоток вина, чтобы не расплакаться. Я не могу ничего сказать. Меня душат эмоции. Ты это знаешь, хотя по-прежнему на меня не смотришь. Сидишь и качаешься из стороны в сторону.
— Смотри, там водяная крыса плывет вдоль берега. Знаешь, что из них получается отличный паштет? — Ты рассказываешь о водяных крысах, а жизнь летит в тартарары. — Брось в воду кости, пусть рыбы порадуются.
Я слушаюсь, как мальчишка.
— Когда будешь готовить курицу, всегда ставь латку в духовку. Лимон в гузку не забудь. Главное, постоянно поливать ее соком. — Ты откусываешь от груши и пожимаешь плечами. — Ладно, не знаю, зачем я тебе все это рассказываю. Ты же видел, как я готовлю, верно?
Я резко вскакиваю на ноги. Меня переполняют слезы и ярость. Я хочу заорать: «Как я буду без тебя?!» Я представляю, что ты скоро умрешь, что тебя больше не будет, слышу шум кастрюль в семь утра, который никогда уже не будет таким же, как раньше. Как пить без тебя кофе? Как чистить овощи? Как обжаривать лук? Как делать паштет? Как без тебя орать: «Осторожно, картошка пригорает!»? Нам уже вместе не пробовать зельц, и потом ты не закуришь свою последнюю за день сигарету.
Я широко шагаю по берегу. Ярость сменяется какой-то странной радостью. Ты только что передал мне эстафетную палочку, вот так, между невкусной курицей и пакетиком покупных чипсов. Дал добро. Так просто, как «передай соль» или «переверни блинчик». Невероятно. Но это и правда ты, ты и правда сказал, что я могу быть поваром. Ты поднимаешься, идешь к воде. Стоишь ко мне спиной:
— Сядь, сынок.
Самое ужасное, что я опять слушаюсь.
— Помнишь свою Всемирную энциклопедию?
— Да.
— Ты все время сидел, уткнувшись в эти книги. Я был рад, что купил их тебе. И очень гордился тобой, тем, что ты знаешь.
Молчание.
— А теперь их читаю я. Постоянно. В жизни столько не читал. Кто бы мог подумать, что придется заболеть, чтобы начать чему-то учиться. Поэтому я хотел, чтобы ты окончил школу.
— Папа, но ведь у тебя золотые руки.
— Золотые, но бедные… Когда ты кладешь еду в тарелку, никто тебя не видит. Когда еле успеваешь на кухне, никто не слышит. Люди просто едят. И всё.
— Неправда. Люди приходят в «Реле флери» попробовать твой зельц и говядину по-бургундски. Все знают, что «Реле флери» без тебя — ничто. Кстати, если бы ты захотел, у нас бы уже была мишленовская звезда.
Ты улыбаешься:
— Нет великих поваров, есть великие рестораны. «Реле флери» — просто забегаловка у вокзала.
— Неправда! Даже у братьев Труагро, у которых три звезды, есть свое фирменное блюдо. У них эскалоп из лосося под щавелевым соусом[100], а у тебя слоеные пироги.
Ты смеешься:
100
Фирменное блюдо братьев Труагро, предложенное в 1960 году, ставшее символом «новой кухни». Готовится в рекордные 25 секунд.