Дирижер. Нет, нет, нет и нет!.. Я не могу! Так дальше не может продолжаться. Мне нужен этот звук!
Скрипка. Какой?
Дирижер. Два пи деленное на корень квадратный примерно из тридцати семи. Мне не хватает одной краски в ансамбле.
Мандолина. В конце концов, мужики мы с вами или не мужики? Сломать футляр, да и дело с концом! (Подбегает к Оркестранту.) А ну давай сюда твой ящик!
Оркестрант. Пожалуйста. (Мандолина пытается открыть футляр.) Только у вас ничего не получится. Это металлический футляр с секретным замком. Ведь я всегда так боялся за свой инструмент. Внутри футляра вся моя жизнь, мое имя, моя душа, мое все. Такого инструмента больше нет ни у кого. Это уникальный инструмент!
Мандолина. Фу! Будь проклята эта чертова коробка! (Садится на футляр.) Действительно, не открыть. Ну что теперь делать будешь, уникум? Пропадать? Нет, я счастлив, что мой инструмент можно купить в любом магазине. К примеру, потерял я его или об стену разбил. Пожалуйста! 10 рублей пара. Обо мне государство заботится. На меня промышленность работает.
Ударник. Ребята, скоро конец? Я же на фигурное катание опаздываю. Ну и рубка сегодня будет!..
Мандолина. Стой! Я не кончил. (Встает на футляр в позу оратора.) В наше время мы должны стремиться иметь только то, что можно заменить. Давайте учиться у природы. Почему у всех людей ноги одинаково устроены — снизу ступни, потом голень, потом коленка и бедро. Почему? Я сам отвечу. Чтобы заводы могли наладить выпуск стандартных протезов. Отрезало человеку ногу. Не беда! На складах полно протезов. Все для человека! Ты со своим уникальным инструментом обречен на беспротезное существование. А в наш двадцатый век — век заменителей — кожимит не хуже кожи, пластмасса конкурирует с металлом, вместо водки одеколончику махнешь и не заметишь, а заместитель бывает еще получше начальника. Это история нам неоднократно доказывала.
Скрипка. Еще недавно вы выступали против пустых разговоров.
Мандолина. Но я заменил одну точку зрения другой! И вы сейчас увидите, к чему это приведет. Итак, я кончаю! В наш XX век, когда все поддается замене, мы сможем заменить даже уникальные вещи. Мы сможем заменить этого человека вместе с его инструментом.
Все. Каким образом?! Говорите! Как?..
Мандолина. А вот как. И овцы и волки будут довольны.
Дирижер. Ну же. Не тяните!
Мандолина. Нас может выручить мой учитель. У него я игре на народном, задушевном учился. Большой мастер. Все эти сольфеджио, арпеджио — все это наплевать и забыть. Он учит имитацией. Он имитатор, ну, звукоподражатель.
Скрипка. Что-то я слышал об этом…
Мандолина. Вот — вот. Он в музыкальной школе учителем работает. У него свой способ. Сажает ученика напротив и на губах или на носу инструменту подражает.
Геликон. Какому инструменту?
Мандолина. А какому учит, такому подражает… Он, значит, подражает, а ученик за ним все звуки на инструменте повторяет. Вот мне, например, он делал так. (Издает носом звук мандолины.) Он имитирует, а я сижу и ему подражаю. (Исполняет ту же мелодию на мандолине.)
Дирижер. Ближе к делу.
Мандолина. А я и так рядом. Мой учитель его сымитирует. Какого звука вам в оркестре не хватает, тот и сымитирует.
Геликон. Вот это техника!
Дирижер. Бегите за своим специалистом.
Ударник. Может, пока меня тоже отпустите. Ведь я же на водное поло опаздываю. Ну и рубка сегодня будет!..
Дирижер. Я сказал, нет.
Мандолина. Я мигом. Момент. Туда, сюда и обратно. А вы пока не стойте на месте. Работайте! Я же до сих пор за вас тренькал, теперь вы за меня. Ну, поехали! (Убегает.)
Оркестранты вскидывают свои инструменты. Исполняется музыкальная пьеса. Пьеса кончается.
Появляются Мандолина и Имитатор. У Имитатора в руках небольшой докторский чемоданчик.
Имитатор. Вызывали?
Дирижер. Вызывали.
Имитатор раскрывает свой чемоданчик, раскладывает инструменты.
Пока он это делает, к нему подходит Скрипка.
Скрипка. Правду говорят, что вы большой мастер своего дела?
Имитатор. Кто вам сказал?
Скрипка. Мне вчера по телефону звонила сноха. От нее услышал.
Имитатор. Вашу сноху как зовут?
Скрипка. Ее?.. Маня.
Имитатор. А я Саня.
Скрипка. Ну и что?
Имитатор. А то, что вчера по телефону с вами говорил я.
Скрипка. Вы?! Нет, в трубке звучал женский голос… Маня…
Имитатор. А я Саня. Теперь понятно?
Скрипка. Не совсем.
Имитатор. Саня. По профессии имитатор. Подражаю пенью птиц, журчанью ручья, звукам музыкальных инструментов и голосам женщин. Вот я по вечерам скуки ради и названиваю всем. Ну, хобби такое, увлечение! Иногда через это дело в уморительные истории вляпываешься. Раз чуть за родного брата замуж не вышел. Ага!
Скрипка. Маня вас так расхваливала… Выходит, это вы сами себя расхваливали.
Имитатор. Реклама, брат! Без нее никуда.
Скрипка. Грубоватая реклама.
Имитатор. Неправда, дядя! Я же себя не своим голосом расхваливал. У вас музыкальный слух, а вы меня за Маню приняли. Да у меня самая тонкая в мире реклама! (Дирижеру.) Ну, в чем дело? Я готов. Кому подражать?
Дирижер. Звуку.
Имитатор. Какому?
Дирижер. Частота два пи деленное на корень квадратный примерно из тридцати семи.
Имитатор. У меня неполное среднее. (Мандолине.) Объясни популярно.
Мандолина. Да нет же! Ему, ему подражать надо. Вот он.
Мандолина подводит к Имитатору Оркестранта.
Имитатор. Ага. Ясно. Садитесь сюда.
Мандолина (Геликону). Видишь, я говорил — усадит напротив и…
Имитатор надевает на голову зеркальце, как у врача.
Имитатор (Оркестранту). Скажите а-а-а…
Оркестрант. А-а-а…
Имитатор заглядывает ему в рот.
Имитатор. Отлично. А теперь скажите — кукуруза.
Дирижер. Зачем?
Имитатор. Я же должен знать, чему я подражать буду.
Мандолина. Учитель, вы не поняли. Мы хотим, чтобы вы сымитировали не голос, а музыкальный звук.
Имитатор. Это совсем другая работа. (Прянет зеркальце в чемоданчик. Достает камертон.) Ну-ка, товарищ, возьмите ноту «ля»!
Оркестрант. Не могу.
Имитатор. Вы не можете, я смогу. Дудите «ля».
Оркестрант. Понимаете, нет у меня инструмента в руках.
Имитатор. Ну тогда «си» возьмите.
Оркестрант. И «си» не могу.
Имитатор. А вы на губах возьмите. Сымитируйте сами себя. А уж потом я вас.
Оркестрант. Нет, у меня не получится. Я вам лучше расскажу, какой был звук. Знаете, мягкий, мягкий, такой… Как будто по тонкой — тонкой серебряной струне вели собольим мехом, и ворсинки, не все, конечно, тихонько задевали струну в разных местах. От этого звук был такой сначала слабый — слабый, как будто в соседней комнате чайной ложечкой о стакан звякали, а потом…
Имитатор. Э, нет, дорогой товарищ, так мы с вами не разберемся. Что, струны действительно серебряные?
Оркестрант. Нет же, никаких струн не было.
Имитатор. А мех-то, мех соболий?
Оркестрант. Меха тоже не было.
Имитатор. А кто чай пил?
Оркестрант. Никто чай не пил.
Имитатор. Что же вы мне голову морочите. Я же профессионал. Чему я буду подражать — струне, меху или чаю? (Собирает инструменты в чемоданчик.)