И, конечно, никакого благодетельного перелома не происходит.
Родителей Роберта это неожиданное «повышение» сына только сбило с толку. Они пришли к выводу, что им нечего беспокоиться, — ведь в школе сыну доверяют, его выбрали старостой класса по рекомендации учителя.
И вот, когда сын попадает на скамью подсудимых за ограбление прохожего, отец по праву спрашивает у классного руководителя: «Что же это такое? Выходит, вы всех обманули — себя, товарищей Роберта, и нас, отца и мать?!»
Учитель стал жертвой педагогического шаблона, он бездумно доверился готовой формуле о доверии, которое «окрыляет».
Казалось бы, совершенно естественно и справедливо было бы осудить поведение этого великовозрастного школьника, поставить перед ним жесткие требования. Но это значило бы вступить с ним в конфликт, обострить отношения.
Конфликт — это сложно.
Конфликт требует борьбы, напряжения духовных сил.
Конфликт требует — и это очень важно — признания неблагополучия, привлекает внимание.
И учитель, воспитатель десятого класса, испугался всего этого.
Доверие, — во всех ли случаях и ко всем ли применимо это средство исцеления? Нет, Роберта не умилить этим доверием. Он настолько его ценит, что сразу же и немедленно идет на преступление, предварительно, — как это и положено в той среде, в которой он вращается, — выпив «стаканчик».
Нехорошо, когда красивые и во многом верные слова об «окрыляющем доверии» или другие столь же высокие слова произносятся лишь для того, чтобы уйти от дела, от большой и трудной работы по перевоспитанию человека. За словом всегда должно стоять дело.
Слово без дела — ничто.
Разоблачение Роберта явилось также и разоблачением той педагогики, которая боится конфликтов, старается всегда и во всех случаях избежать их.
Что же это такое — подобная бесконфликтная педагогика? Это прежде всего неправильное понимание воспитания как умилительного процесса, лишенного острых столкновений, борьбы. Это боязнь взыскания, наказания как некоего педагогического грехопадения. Отсюда — стремление воспитывать только при помощи разъяснений и уговоров, стремление к сглаживанию острых углов, к внешней тиши и глади.
Обратимся еще к одному, возможно еще более разительному, случаю.
В другой школе того же района в девятом классе учился Юрий. В какой-то день он со школьной скамьи пересел на скамью подсудимых. За воровство он был приговорен народным судом к шести годам заключения в исправительно-трудовой колонии. Судьи сочли возможным приговор считать условным, с испытательным сроком в три года. И Юрий прямо со скамьи подсудимых вернулся на школьную скамью.
Сложная, очень сложная и трудная задача встала перед педагогическим коллективом. Как быть? Как повести себя с этим учеником? В какой-то мере условный приговор был вызван обнадеживающей характеристикой Юрия, — школа заверила суд, что юношу можно исправить в обычных условиях. Такая уверенность была и обязательством.
Условный приговор не снимал и не мог снять с Юрия моральной ответственности. Только глубокое переживание этой ответственности, глубокий стыд за совершённое могли стать серьезным шагом к исправлению.
Первое, что сделала администрация школы, когда Юрий вернулся на школьную скамью, было по сути полным освобождением его от моральной ответственности. Вокруг юноши, переведенного в десятый класс, создали атмосферу сочувствия: «Ах, бедный мальчик, он столько пережил!» Он не только не был исключен из комсомольской организации за свое позорное поведение, но на него даже не наложили взыскания. Комсомольцам-старшеклассникам не дали обсудить преступное поведение члена их организации, высказать свое отношение к нему!
По мнению сторонников бесконфликтной педагогики (сознательных или бессознательных, всё равно), даже в том случае, когда суд признал школьника виновным в грязном уголовном преступлении — систематических карманных кражах в трамваях и автобусах, — для учащихся-комсомольцев это не имеет значения. Им нет до этого дела. Директор школы, заведующая учебной частью считали, что лучше притвориться, будто ничего особенного не произошло. Подумаешь, осужден! Вот если бы списал на уроке или самовольно ушел со школьных занятий!..
Где уж тут выработать правильный моральный критерий у учащихся, моральную непримиримость?!
В этой же школе мы наблюдали, как весьма почтенная учительница строго отчитывала шестиклассника за то, что у него воротник расстегнут. И она же вся заулыбалась, когда в комнату заведующей учебной частью школы вошел Юрий. Как же, здесь «тяжелый педагогический случай», здесь нужен особо тонкий подход, который и выражается в «чуткости», в нежнейшем, ласкательном касании к сложной душе юноши. А этот юноша в результате этих особо тонких подходов стал чувствовать себя героем.