Ученик девятого класса Георгий Владимиров говорил учителю:
— Ну зачем мне делать что-либо по дому, если мама и без меня чудесно справляется. А когда нужно будет, я сумею, не беспокойтесь.
— Когда нужно будет, — ответил учитель, — ты не только не захочешь, но и не сумеешь, уверяю тебя!
В этой семье, когда мать пыталась заставить сына убирать хотя бы только свою постель, бабушка сердито говорила:
— Ты не мать, а изверг. Уж лучше я сама, старая, сделаю, если ты для своего ребенка ленишься.
А семнадцатилетний «ребенок» только посмеивался.
Вот наконец Георгий закончил школу и стал студентом. Конечно, родители были рады, что он успешно сдал экзамены: не зря учился!
И всё же…
— Всё осталось по-старому, — рассказывала мать учителю, случайно встретившись с ним возле школы. — Георгий всё так же груб и эгоистичен. После работы на заводе мне приходится заниматься всеми делами по дому. Он и пальцем не пошевельнет, чтобы помочь мне. В лучшие минуты он способен пожалеть, но не помочь. Он говорит: «Понимаю всё, мама, но не могу себя заставить. Какая-то лень меня охватывает. Такой уж я уродился…» Нет, он не уродился таким. Это мы сами — бабушка и я — сделали его таким безруким. Он и болеет часто, и устает быстро, и учится средне…
«НО ВЕДЬ — РЕБЕНОК!»
В пятом классе девочка была необычайно развязна с учителями, позволяла себе на уроках совершенно неожиданные поступки. Могла встать с места и пройти по рядам, чтобы взять у товарища резинку. Разрешения учителя, конечно, не спрашивала. Намучились мы с ней.
Директор школы, разговаривая с отцом девочки, сказала ему:
— Так дальше продолжаться не может… Мы, бесспорно, примем свои меры. Уже сейчас мы снижаем вашей девочке оценку по поведению. Мы будем ее удалять с уроков. Может быть, мы сами виноваты, что были с ней недостаточно строги с самого начала. А сейчас нам очень трудно с ней. Вот к чему мы пришли! Но у нас в школе ничего не получится, если вы дома не поддержите наши требования.
— Но ведь — ребенок! — стал защищать свою девочку отец.
— Смотрите, — продолжала директор школы. — Вы сейчас весело улыбаетесь при рассказах о ее проделках. Вам это кажется только шалостью, хотя учителя доведены ее поступками до необходимости принять крайние меры.
Решительные меры в школе подействовали всё же. Но дома… Дома ее поведение скоро стало, невыносимым для родителей.
Отец пришел, в школу по собственной инициативе:
— Совершенно не слушается, не признаёт никаких авторитетов. Мать больна, а ей всё равно — только бы чем-нибудь развлечься. Груба с нами нестерпимо! Помогите!
ОНИ ДОЛЖНЫ ЗНАТЬ!.
Мать горько жаловалась учительнице:
— Всё труднее мне становится с Людой. Какая-то она черствая, чрезмерно требовательная. Всё — «дай и дай»!»… Попросила вчера денег, в кино пойти. Дала я ей на самый дешевый билет. Обиделась. Мало, оказывается. Чуть ли не в слёзы, — не люблю я ее, раз так мало даю денег; другим девочкам родители дают больше. А вы ведь мои обстоятельства знаете: у меня еще две, поменьше, а мужа в позапрошлом году похоронила, одна всех тяну…
Справедливая обида.
Но не виновата ли сама мать?
Учительница на следующий день спросила у Люды: — Скажи, пожалуйста, где работает твоя мама?
— Не знаю, — ответила Люда. — Где-то на фабрике…
— А что она там делает?
— Ну, работает…
— А много ли получает за свою работу?
Люда широко открыла глаза. Как же это знать, когда мама ей об этом никогда не говорила. Ну, работает, ну, два раза в месяц у нее получка…
Ничего не знала девочка о труде своей матери, Ничего не знала о ее заботах.
ОСОБЕННЫЙ РЕБЕНОК
В школу пришла мать с разодетой семилетней девочкой. Бант на светлой головке девочки был такой большой, такой роскошный, такой яркий, что прежде всего был виден он, бант. Ну а затем и девочка.
Мать нашла учительницу, у которой будет учиться ее дочь.
— Знакомьтесь, — сказала мать учительнице, — это моя Сашенька. У вас, я знаю, в классе сорок детей, так прошу обратить на нее особое внимание. Я настоятельно прошу об этом.
— А как же остальные? — робко, но не без иронии спросила учительница.
— Остальных я не знаю, — сказала мать. — Но обращаю ваше внимание сейчас, чтобы в дальнейшем между нашей семьей и вами не было никаких недоразумений: моя девочка требует особого подхода, она особенный ребенок.