— Какая же это любовь, если вы не подумали о девочке, о ее переживаниях, когда вы ее тащите за руку в милицию?
— Так что, уже и требовать нельзя?… Сами говорите, что дети должны быть послушными, и сами же потом укоряете…
— Так ведь с умом надо, — говорит матери дежурный по отделению милиции, — понимать надо. Девочка — пионерка, член совета отряда, ей другие дети доверяют, а вы ей доверять не хотите, вам ее напугать хочется.
В чем же в данном случае беда матери?
Конечно, в том, что она не могла взять в толк, в чем же должно выражаться уважение к ребенку. Поэтому и требование не приобретало воспитывающего значения, выражалось безобразно, уродливо, при всей большой любви к дочери, при всем искреннем желании научить ее.
В той же школе был такой случай, когда бабушка, любящая бабушка, нарочно обрядила свою внучку в самое старенькое рваное платье и в таком виде послала ее в школу. Это было сделано, как затем бабушка объяснила учительнице, из педагогических соображений, чтобы пристыдить внучку за полученную накануне двойку, научить.
В этом стремлении научить также выражено требование. Ага, ты плохо учишься, получила двойку, не ценишь моих забот, так вот же тебе! Бабушка снимает с девочки школьное платье и выдает ей старую юбчонку, рваную кофточку. Наряжайся, если не хочешь учиться! Иди! Девочка плачет, упрашивает не позорить ее, а бабушка непреклонна. Она уверена в том, что так надо, что так она воспитывает. Но так она только унижает. Что же, бабушка не любит внучку? Любит! Не хочет ей добра? Конечно, хочет добра, стремится к добру. Она требует, чтобы девочка не получала больше двоек. Но в способе, найденном ею, отсутствует уважение к ребенку, стремление понять его чувства. Отсутствие уважения к ребенку выражается чаще всего именно в нежелании понять его, проникнуть в его мысли и чувства, в неумении поставить себя на его место… Нет, невозможно воспитать, научить, если не уважаешь ребенка и не стремишься его понять!
Ребенок — это не просто объект воспитания, на котором взрослые могут безнаказанно упражняться то в любви, то в требовательности. У каждого ребенка своя жизнь, и с каждым годом она становится всё сложнее и сложнее. Это богатая, сложная жизнь, наполненная не только радостью, но и горем, удачами и неудачами, подчас очень трудными отношениями с окружающим миром, с товарищами, с учителями, с родителями…
— Почему ты плохо учишься? — кричит мать. — Опять двойка!
Нет, ребенок не может объяснить этого; хотел бы, но не может.
Конечно, ему понятно, почему он получил плохую отметку, — не сумел ответить заданный урок. Его вызвал учитель, а он не сумел ответить. Вот и всё! Ясно: он не приготовил урока или не понял его. Но почему он не понял того, что поняли его товарищи, почему он не может побороть себя, когда он искренне хотел бы сесть за уроки, почему его властно тянет во двор, к товарищам, к футбольному мячу или к книге, не имеющей никакого отношения к заданному в школе? В этом разобраться не так просто!
Но взрослый, вместо того чтобы помочь, кричит:
— Почему ты не хочешь учиться? Почему ты получил двойку?
Школьница Римма учится вполне удовлетворительно, двоек, как правило, не имеет. На уроках она внимательна, никогда не забывает приготовить домашние задания. Правда, она всё делает очень медленно, — нельзя сказать, чтобы у нее был живой темперамент. Ей скорее свойственна неуверенность в себе.
И вот у Риммы — двойка. Не успела решить задачу во время контрольной.
Учительница не придавала особого значения этой случайной двойке, не стала даже журить Римму. Возвращая ей через несколько дней после проверки тетрадь, она сказала:
— Ну ничего, ты не огорчайся! В следующий раз исправишь оценку. Я в тебя верю…
Учительница знала, что эту девочку следует подбодрить.
Но у девочки вдруг глаза налились слезами.
— Что с тобой?
— Я никогда не исправлю…
— Почему?
— Я неспособная…
— Кто тебе сказал?
— Мама…
Тут уж слёзы навзрыд!
И без того недостаточно уверенная в своих силах, пятиклассница и вовсе потеряла всякую веру в себя. И это сказалось на ее успеваемости.
Учительница рассказывала:
— А она вся какая-то трепетная, жалко ее, невозможно понять, в чем дело. Ведь может учиться, может… А тут вторая двойка, третья… Первая меня не встревожила. Ну, случилось… Но вторая, третья! Что же это такое? Стала потихоньку допытываться, разузнавать. Выяснилось, что девочка — жертва своеобразного педагогического приема матери. Той очень не нравилось, что девочка медленно всё делает, долго сидит над уроками. А тут еще Римма пришла с контрольной и говорит, что задачу не успела решить, вероятно, получит двойку.