– Думаю, нам стоит прерваться. Нужно хотя бы поесть.
Он кивнул, машинально соглашаясь, хотя его мысли были сейчас далеки от таких мелочей как голод или сон…
После нехитрого обеда, разговор на прерванную тему возобновился.
– Есть предположение, что мы сами спровоцировали внимание к Солнечной системе со стороны чуждой расы. – Произнесла Настя, убирая посуду.
Иван, все это время пребывавший в плену мрачных размышлений, удивленно вскинул взгляд на девушку.
– Чем мы могли привлечь внимание Чужих? – Скептически нахмурившись, спросил он. – Своими радиосигналами? – Лозин покачал головой, пытаясь рассуждать вслух: – Вряд ли… Самые мощные радиоволны едва ли могут достичь ближайших звездных систем, но даже при невероятном стечении обстоятельств, радиосигналы неизбежно погаснут в пределах гелиопаузы[7]. – Со знанием дела заключил он.
– Речь идет не о попытках волнового контакта с иными цивилизациями. – Ответила Настя. – Пускай Джон сам тебе объяснит. Мы с ним уже обсуждали эту тему.
– Ну? – Лозин обернулся к Херберту, который внимательно вслушивался в их диалог.
– Да… Я попробую объяснить. – Джон развернул к себе ноутбук, и пробежал пальцами по сенсорным кнопкам, активируя какие-то программы. Судя по мельканию оперативных окон, он распаковывал архивную информацию.
– Вот это… – Наконец, односложно произнес он, разворачивая переносной компьютер так, чтобы Иван мог видеть картинку, появившуюся на мониторе.
– Что это означает, Джон? – удивился Лозин, посмотрев на два фактически одинаковых снимка, где был запечатлен старт древних жидкотопливных ракетоносителей.
– Это самые удаленные рукотворные объекты во Вселенной – "Вояджер-1" и "Вояджер-2". – Медленно подбирая русские слова, пояснил Херберт. – Они начали свое путешествие с интервалом в шестнадцать дней. Двадцатого августа и пятого сентября 1977 года две ракеты "Титан" вывели космические зонды в открытый космос.
Начало космической эры давно уже стало историей, и Лозин, по долгу службы изучавшие современные, практические дисциплины, имел лишь поверхностное представление о стартах той далекой эпохи, а что касается американских программ, то тут он мог лишь развести руками.
Заметив его недоумение, Джон пояснил:
– К двухтысячному году скорость "Вояджера-1" превысила семнадцать километров в секунду. Он удалился от Земли на десять миллиардов километров и продолжал разгон, используя сохраненный благодаря гравитационным маневрам запас топлива, которого хватило до две тысячи двадцатого года, когда связь с обоими "Вояджерами" была окончательно утрачена, – они покинули границы Солнечной системы.
– Хорошо, это я понял. Аппараты ушли за пределы системы. – Кивнул Лозин. – Но, какую информацию о человечестве могут дать примитивные автоматические зонды, даже если один из них и был обнаружен кораблями Чужих…
– Здесь ты ошибаешься Иван. – Ответил Хьюберт, сокрушенно покачав головой. – То была… как это сказать?… Эра романтизма, мы не до конца осознавали, что Вселенная живет по выверенным, незыблемым законам, никак не соотносящимся с этическими нормами и нравственными постулатами нашей цивилизации. Мы… верили в "братьев по разуму" и это явилось роковым заблуждением. Иные цивилизации, по позднейшим предсказаниям мало отличаются от нас, они по определению должны быть экспансивны: как и мы, они станут осваивать космос, стремиться к захвату новых жизненных пространств и ресурсов, ну а наши этические ценности могут не совпадать в корне…
– Короче, Джон.
– Да, я отвлекся… – Херберт вернулся взглядом к экрану ноутбука и глухо пояснил:
– Ты правильно определил, что оба "Вояджера" являются примитивными с точки зрения современных технологий автоматическими зондами. Они были предназначены для съемки Юпитера и Сатурна, однако миссия "Вояджеров" на этом не исчерпывалась. Ученые семидесятых годов прошлого века предусмотрели все, вплоть до возможного контакта с иной расой: на борту каждой станции были размещены закодированные звуки с Земли, – шум воды и крики животных, музыка – от Баха и Моцарта до Чака Берри, приветствие Джимми Картера, и еще много научной информации, сосредоточенной на золотом диске. Никто, конечно, не рассчитывал всерьез, что одна из автоматических станций на самом деле попадет в руки иной цивилизации. Путешествие "Вояджеров", скорее всего, рассматривалось как вечный полет, сравнимый с присущей тому времени наивной мечтой человечества о контакте с "братьями по разуму"…
Херберт умолк, и на некоторое время за столом воцарилась гнетущая тишина…
От всего услышанного впору было свихнуться.
– Значит, слили информацию о человечестве и Солнечной системе на золотой диск и отправили в космос? – Иван смог только покачать головой, выражая свое отношение к такой "романтике". – А твои ученые "семидесятых" вообще о чем-нибудь думали, Джон?
– Я не знаю. Никто не предполагал…
– Не предполагал?! – С досадой повторил его фразу Лозин. – Можно ведь было посмотреть на самих себя, чтобы понять – отправлять в космос информацию о местоположении Солнечной системы и наших технических достижениях попросту опасно!… Если мы – не ангелы, так что ждать от Чужих?!… – Лейтенант злым щелчком выбил сигарету из полупустой пачки и закурил, вновь глубоко задумавшись.
Спустя некоторое время он встал, чувствуя, что полученная информация уже переполнила его разум, и вот-вот начнет перехлестывать через край. Наступил критический момент, когда отдельные фрагменты мозаики начали складываться в голове, образуя уничтожающую разум картину глобальной катастрофы…
– Пойду, подышу свежим воздухом. – Произнес Лозин, взяв автомат. – Не волнуйтесь за меня. – Добавил он, обернувшись к Насте. – И поблагодари Джона за предоставленную информацию, ладно?
Она посмотрела на его бледное, напряженное лицо и кивнула, не решившись спорить.
Когда за лейтенантом, скрипнув, закрылась дверь, Херберт вопросительно посмотрел на девушку.
– Ему нужно побыть одному. – Скупо пояснила она, отвернувшись к окну.
Выйдя на улицу, Иван минуту постоял у крыльца, а затем, погасив окурок, пошел в том направлении, где по его расчетам располагались площадки для приземления десантных групп.
Вот ты и узнал правду, лейтенант… – Думал он, шагая по едва приметной тропинке.
Сказать, что скупой, но содержательный рассказ Херберта потряс его, означало выразить лишь тысячную долю тех противоречивых мыслей и чувств, что теснились в голове, сжимали спазмом грудь… а вокруг стояла ласковая теплая тишь, под ногами пробивалась молодая трава, клейкие зеленые листочки уже распустились из почек, покрывая ветви кустарника, и небеса казались лазурными, бездонными…
Жутко…
Глаза видели одно, а разум другое, словно на фон пробудившейся природы кто-то наложил призрачную картину лежащих в руинах городов, где теперь обитали призраки тех людей, чьи незахороненные тела медленно разлагались среди обломков былого величия цивилизации.
Рассудок не вмещал переполнявших его миражей, хотелось остановиться, крепко сжать руками виски и взвыть… закричать, что это не правда, не могли миллионы жизней оборваться одним мгновеньем, но ни звука не вырвалось из его горла, – он не мог опровергнуть реальность, или усомниться в правдивости изложенных Хербертом фактов, ведь стоило выйти за густую поросль кустарника, посмотреть вдаль, и сразу за полем увидишь немые свидетельства постигшей Землю глобальной катастрофы.
Высотные здания с обгоревшими, выбитыми глазницами окон, склонившаяся, будто огарок свечи телевышка, гроздья изувеченных взрывными волнами антенн, обрывки проводов с расплавившейся изоляцией… и тот почерневший, вздувшийся труп в квартире… – все это было рядом, в получасе ходьбы…
Страшный отголосок грянувшего над Землей апокалипсиса…
Иван шел, а его душу сжирал незримый огонь.
7
Гелиопауза – зона, расположенная на границе большинства звездных систем, где солнечный ветер тормозит потоки частиц исходящие от иных звезд.