— Дядьку…, посмотри-ка, сюды, — тут ветер донес до него обрывки чей-то речи. — Жалеза-то, видимо-невидимо. Сюды, сюды.
— … Дурень, брось! — почти сразу же послышался и голос второй, злой — презлой. — Кому, говорю, брось… Что, что… Як телок. Как был дурнем, так и остался. Глаза-то разуй якое жалезо! На плаху захотел?! Не по нашим рукам оно. Гномье жалезо! Господское… Вельми лыцара какого доспех-то. Давай-ка, от греха отсюда бежать.
Из подслушанного разговора Роланд догадался, что это никакие не мародеры или разбойники, а скорее всего обычные крестьяне, которых война выгнала из своих селений. И сейчас многие из них бродили по разоренным дорогам страны в поисках куска хлеба. «Среди них меня точно никто искать не станет, — тут же у него мелькнула мысль прибиться к одной из таких групп беженцев. — Главное, до своих добраться… А остались ли они, свои-то, — под конец, откуда-то изнутри просочилась предательская и горькая мыслишка. — До своих…».
Позже, когда ему кутавшемуся в пропахший конским потом одеяло-плащ, все же удалось прибиться к таким же как и он бродягам, Роланд решил поменять свои планы. По рассказам его попутчиков, десятка крестьян из одного селения и пару — тройки стражников из небольшого городка, его катафракты все же смогли прорваться через лагерь шаморцев и исчезли где-то в южных лесах. Столица же должна вот-вот пасть. Над ней уже вторые сутки поднимались густые черные дымы. Словом, пробиваться в город теперь уже бессмысленно, а искать скрывающуюся в непроходимых чащах кавалерию тоже вряд ли стоит…
Направиться же он решил в другую сторону. Его случайные попутчики на привале, почти всю ночь, уговаривали Роланда пойти с ними, в сторону гор. Именно там, на старинных землях гномов, рассказывали они правит милостивый и могущественный правитель, который принимает всех сирых и убогих. Эти отчаявшиеся люди, потерявшие своих близких, друзей, нажитый скарб, с горящими глазами говорили о древней крепости с теплыми и просторными домами, где каждому достается по большой миске горячей густой похлебке с добрым куском мяса. Перебивая друг друга, они говорили и говорили о могущественных силах, что хранили всех жителей этой крепости; о справедливости его хозяев и т. д.
«Они говорят о землях клана Черного топора… Об этом странном гноме, о владыке Колине, — размышлял пока еще король. — А там меня ведь враги точно не ждут… Там можно было бы переждать некоторое время и и попробовать гонцами связаться с верными людьми. Да и дядя Крегвул знает, что делать. Мы с ним уже говорил об этом… Решено, надо идти с ними, а там…».
… И вот уже примерно полтора десятка человек охотничьими тропами пробирались вдоль старинного торгового тракта на север, старательно обходя небольшие городки с шаморскими стягами на высоких башнях, и селениями.
Когда-то большое, многолюдное и богатое селение, сейчас уже давно покинутое своими жителями, стало приютом для нескольких сотен обезумевших от холода, голода, и главное, страха бессмертных. Эти оглушенные, обмороженные и обгоревшие, с диким ужасом в глазах, солдаты несколько суток пробирались к селению, оглядываясь на каждый шорох и треск деревьев. В едва стоявшие развалюхи они набивались как селедки, забивая окна и двери вырванными бревнами и досками.
… Около одного из домов с обгоревшей крышей возле горящего костра сидел человек, кутавшийся в рваный плащ. Сквозь дыры в его тряпье угадывался закопченный метал доспеха.
— Дров почти не осталось, — прошептал искусанный в кровь губами Квин, сотник алой тысячи, урожденный бель Баллор с испугом поворачиваясь к опустошенному дровнику. — Нет… Еще много, — с облечением выдохнул он. — На всю ночь должно хватить.
Время от времени, услышав какой-то шорох, он вздрагивал всем телом и начинал вглядываться в окружавшую его темень. В первое время он еще пытался хвататься за рукоять меча, но потом перестал…
«Кого я обманываю? — неподвижным взглядом Квин смотрел на пляшущее пламя, которое создавало хотя бы какую-то иллюзию защиты. — Кого? Вряд ли добрый шаморский клинок меня защитит от того, что караулит нас в лесу… Да… Остальные это поняли гораздо раньше, чем я».
Он оторвал взгляд от костра и посмотрел в стоявший рядом дом, где забаррикадировался один из отрядов бессмертных. Никто из них не посмел пойти вместе с ним в ночной караул. Глодавший их ужас оказался гораздо сильнее, чем плети легионного экзекутора или гнев их командира.