— Прочь, оборванец! — упитанный солдат в тяжелой кирасе отвесил смачного пенделя замешкавшемуся на его пути крестьянину и от удара тот рухнул на мостовую, раскидывая по грязи мороженные яблоки. — Эх, пентюх…, — заржал солдат, смачно сплюнув на грязь. — …
По опустевшему проходу важно неся свое брюхо, прошествовал грузный придворный в длинном, доходящем ему до пят меховом плаще. Он медленно поднялся на деревянный помост и, окинув грозным взглядом притаившихся горожан, начал читать вытащенный из деревянного футляра свиток:
— Жители нашего города возвещаю вам славную новость. Благородный Сульдэ, полководец и десница великого султана Махмура Шаморского, нашего дорого соседа, изгнал тирана и деспота Роланда, — с воодушевлением начал глашатай, все больше и больше распалялся с каждым новым словом. — Больше его палачи не будут нам грозить, заставляя в страхе просыпаться ночами. Больше нам не нужно будет отдавать последний медяк, чтобы он и его лизоблюды жировали, когда нашим детям не хватает на хлеб. Возблагодарим же наших добрых и верных друзей, доблестных солдат Великого Шамора из легиона бессмертных! — в этот момент от его сияющего лица можно было смело прикуривать и не сомневаться, что огонь будет. — Превозмогая холод, боль от ран, голод, по всему Ольстеру они преследовали Роланда, который подобно впавшей в бешенство лисе метался из провинции в провинцию. Они оставили свои семьи, своих близких, чтобы избавить нас от жестокого и коварного убийцы, чтобы подарить нам свободу!
Из подворотен, пустующих переулков показывались все новые и новые настороженные лица, привлеченные громкими криками глашатая. Среди них было много женщин: старухи, кутавшиеся в свое тряпье, перешептывавшиеся молодухи, молчаливые дети…
— Но разве могут люди жить без правителя, который как любящий отец царит в своей семье? Ведь даже у диких волков есть вожак, что водит стаю на водопой и охоту! Даже овец в отаре направляет мудрый чабан, знающий где располагаются глубокие ущелья и высокие горы…, — снова и снова восклицал он в толпу. — Нет! Нет! Тысячу раз нет! Ольстер нуждается в правителе! Мы все нуждаемся в достойном и благородном правителе, который принесет нашей стране мир и процветание! — вошедший в раж глашатай, чуть не брызгал слюной. — А кто может быть более достойным и более благородным, чем граф Фален Тусконский?! Это всем известный своими добродетелями муж происходит из древнего рода Мерлингов, что когда-то правили всем Ольстеров! И через два дня, в день Святого Михаэля Причетника, граф Тусконский будет коронован в Омстерском соборе нашего города как король Фален Благословенный!
Ледяное безмолвие опустилось на долину. Вымершей казалась огромная снежная равнина, окаймленная вымерзшим лесом и полуразрушенной сторожевой стеной гномьего клана. Казалось, гномы покинули этой край, служивший пристанищем для клана на протяжении тысячелетий.
Но… вдруг в этой тишине раздались два громких хлопка, эхом пробежавших через все поле к скалам, а потом отразившись от них ринулось к видневшемуся вдали лесу. Одновременно, над массивным многотонным карнизом, тяжелым молотом нависшим над огромными воротам подземного города, взвился в небо снежный фонтан.
И вновь тишина не надолго накрыло это место. Сначала послышался странный треск, словно лопались деревья от сильного мороза. По ледяной шапке, накрывающей каменный карниз, побежали глубокие трещины. Потом вновь что-то затрещало, жалобно застонало неведомым зверем… и вся эта гигантская махина из камня и льда обрушилась вниз.
В воздух вновь поднялась снежная взвесь, закрывающая от глаза происходящее. Однако, когда взбудораженный снег медленно опустился на землю, то вход в подземный город оказался надежно запечатан сотней тонн валунов и ледяных глыб, скрепленных снегом и каменной крошкой.
Внутри же, под десятками метров камня и льда кипела жизнь.
… Едва в подземных тоннелях прошла последняя судорога от обрушившегося карниза, как с десяток гномов с кирками и молотами на перевес потянулись из центральной галерее к выходу.
— Тато, а тато, — шедший последним подросток с едва намечавшейся бородкой дернул за рукав шедшего впереди отца — массивного кряжистого гнома в литом шлеме рудокопа. — А что, мы теперь здесь так и останемся? — парнишка, крепко сжав в рукав кирку, нервно поежился. — И никогда не выйдем наружу?