Но подняться на лестницу я не успел.
Несколько бойцов Ауксилии выскочило навстречу, пытаясь прокричать мне что-то сквозь огонь пушек:
— Стой! Ты там…
— Что? — крикнул я ответ.
В этот момент, свист, похожий на свист артиллерийского снаряда заставил меня вскинуть голову слишком поздно.
Знакомая био-бомба тиранидов приземлилась прямо между мной и бойцами.
Отброшенный назад, несколько минут я плохо понимал, что происходит. Но винтовка точно выпала из рук.
Перевернувшись на спину, я увидел зелёные остатки снаряда ксеносов, разбросанные по округе. Вся лестница и дверь были ими заляпаны. В то время как от бойцов, бежавших мне навстречу, остались лишь обложенные тела, покрывающие бетон смесью кровью и слизи.
Болевой шок не сразу донёс до меня повреждения.
Подняв левую руку, я увидел её слегка обугленной. Форма сгорела. Левая нога и часть брюха на этой же стороне также практически лишились одежды. Бинты на лице исчезли. Теперь я выглядел наполовину мертвецом.
Но центр… управления…
Я посмотрел вверх. Закончив подниматься, башня с окнами, похожая на диспетчерскую, громыхнула и прожужжала, обозначив свою готовность.
Меня всё ещё ждут.
Толком не слыша звуков боя, я с большим трудом поднялся, держась за бок.
Там ребята на плато, там вся планета. Они ждут. Не могу я просто вот так…
Кислота больно обжигала стопу через повреждённый ботинок. Но я шёл. Медленно. Держась за перила, разрушающиеся от кислоты. Я часто падал. Но вздохнув поднимался. Полу-сгоревшая ладонь не чувствовала боли.
В коридоре была всё та же тишина, окутанная тьмой.
Полностью повинуясь ей, я сверлил опустившийся в конце тоннеля лифт.
Снова упал.
Кровь обильно стекала на решётчатый пол.
Бёрк… ребята… если вы не смогли. Много ли у меня всё-таки шансов?
Опираясь на стену, я снова начал подниматься. Боль была невыносима.
Я иду. Я иду.
Лифт.
С трудом нажав кнопку сбоку, я рухнул на пол и принялся ждать.
Лифт закрыл двери и зажужжал, вгоняя меня в полу-бессознательно состояние.
В голове, вместе со всполохами технического света начали проноситься моменты моей жизни.
Я опустил взгляд на ладонь, придерживающую брюхо. Почти полностью залита кровью. Как и пол.
Заветный звук.
Дёрнувшись, лифт открыл двери через несколько секунд.
Зал был всё тем же. Но на этот раз его освещали панорамные окна с проникающим сумеречным светом и светом прожекторов снаружи. Двери центра управления, как и положено, были герметично закрыты.
Квинт тоже был на своём месте. Под ним растекалась внушительная лужа крови.
Со стоном поднявшись, я направился к нему, также оставляя кровавые дорожки.
Опираясь здоровой рукой о консоль с клавишами, я сел рядом с Квинтом, раскинув ноги.
Через панорамные окна отсюда открывался потрясающий вид на плато перед базой и само сражение.
— Паршиво… выглядите… сержант, — тихо проговорил Квинт.
— Да… — протянул я, — ксеносы… чтоб их…
Мы молча смотрели на взрывы за окном.
— А мой отец всегда говорил, что хотел воевать… — простонал новобранец, — он говорил, что будет сражаться до последнего… ведь если ему доведётся стоять на последнем рубеже, когда вся надежда потерянна, — гвардеец раскашлялся, выплёвывая кровь, — если ему доведётся увидеть конец человечества… он хочет сидеть в последнем ряду этого представления, зная, что сделал всё что мог. И выбора нет.
Я ухмыльнулся:
— Что же… похоже у нас билеты как раз в последний ряд…
Волна тиранидов становилась всё больше и оборонительные пушки уже с трудом сдерживали её. Скоро враг пересечёт разлом, который отделял четверо наших от базы и она примет на себя главный удар.
— Но пока я ещё не всё сделал… не стоял до конца… есть ещё кое-что…. - простонал я, завороженный зрелищем, — и ты можешь Квинт… Квинт?
Но Квинт молчал. Опустив руку, закрывающую рану, он тихо склонил голову вбок.
Я перевёл взгляд на окна.
Не успел даже попрощаться. Или похвалить.
Я поднял окровавленную ладонь перед глазами и долго рассматривал её.
Последний рубеж.
Сжав ладонь, я начал подниматься. Ещё тяжелее. Но мне удалось.
Я у входа в подвал. Его тёмное чрево, едва перекрываемое зелёным свечением капсул, манило меня.
Ступив на первую ступень, я испытал сильнейшую боль в брюхе. Даже перила помогали с трудом.
Уже через две ступени я с отчаянным криком сорвался вниз, прокатившись повреждённым телом практически до конца.