— Тридцать два года, — отозвался Беренгарио.
— Пора уже греть ноги у камина, нет?
Беренгарио поморщился и сказал:
— Задумка, может быть… не лишена смысла, но против духа нашего благородного полка. Мы…
— Мы наступаем. Противник превращается в пыль под копытами наших коней, — кивнул Густаво. — Но, возможно, именно этого от нас и ждут, — генерал выдержал паузу и продолжил: — Нельзя слишком долго воевать против фон Валлена, — генерал оглядел офицеров и добавил, — глядишь, он научится сражаться.
И снова смех, и даже Беренгарио немного успокоился, отчего перестал напоминать перезрелый плод персиора.
Густаво обратился к Манрикетте:
— Мне очень жаль, что ваш отец сейчас не с нами. Он был бы счастлив узнать, что вы переняли у него только самое лучшее.
— Спасибо…
Голос Мурцатто дрогнул, стал тихим и грудным. Она прочистила горло и воскликнула:
— Благодарю, господин!
— Ваш план хорош. Должно произойти что-то невероятное, чтобы я от него отказался.
Джарландо Бруно, сержант первого отделения второго взвода разведывательной роты Смолланских Страдиотов, дожидался пополнения. Ему поручили подобраться к армии Лиги Шестерни, и, по возможности, взять языка, но вот отправляться на задание без связиста сержант не хотел. Предыдущий продержался всего ничего, но был правильным мужиком и дело своё знал. Если бы не своевременное сообщение о поддержке огнём, то сейчас разведку поручили бы кому-нибудь другому, а Джарландо гнил на подступах к Нюренбергу вместе с большей частью своего отделения.
На замену погибшим пришли новые силы в лице молодого человека настолько тощего, что громоздкий ранец с вокс-станцией на спине заметил бы и подслеповатый старик. Худой как смерть юноша соскочил с точно такой же дохлой серой кобылы и направился к сержанту.
Белая полоса, пересекающая каску. Дебильная улыбка на лице. Потёртая и исцарапанная противоосколочная броня. Застиранная чуть ли не до дыр военная форма на пару размеров больше, чем нужно. Старые сапоги со сбитыми носами. В руках древнее, наверняка куда старше не только владельца, но и сержанта, лазерное ружьё типа "Кантраэль".
— Аха, вот это номер! — воскликнул Анджело Марино, стрелок первого отделения.
— Штабные крысы… — прошептал Джарландо. — И этого?! В разведку?!
Призывник остановился за четыре шага до сержанта, вскинул руку к виску и совершил воинское приветствие.
— Рядовой Вилхелм ван Дейк для несения службы… — как из пушки выпалил молодой человек, но сержант махнул рукой и прервал речь.
— Боже-Император, примархи и святые-мученики, мальчик, сколько тебе лет?! — спросил Джарландо.
Рядовой ничуть не смутился и ответил:
— Семнадцать, господин сержант!
Джарландо поморщился и проговорил:
— Прекрати орать. Ты попал в разведку, сынок. Тут не орут.
— Виноват! — рядовой заметил налитые кровью глаза сержанта, а поэтому чуть понизил громкость. — Господин.
— Вот так, вот нормально, — Джарландо вздохнул и осмотрел новобранца внимательнее. — Что это за хуйня?
Сержант показал пальцем на плотно набитый вещевой мешок, который болтался у Вилхелма под вокс-станцией.
— Личные вещи, господин.
— Высыпи их вон в той палатке, — приказал сержант, — но мешок оставь, пригодится.
— Мне ещё нужно отметиться…
— Рядовой… как-тебя-там… разве ты не понимаешь всей важности миссии, которая на нас лежит, а? Да без разведки всё это войско и шага из лагеря не сделает! А тебе нужно отметиться… Да пока ты отмечаешься, фон Валлен засядет в кустах через дорогу, мерзко посмеётся, а потом выебет нашего пресветлого генерала в жопу! А тебе "отметиться надо". Иди в ближайший шатёр и высыпи это говно! Живо!
— Есть, господин!
Рядовой отправился выполнять приказ, а Джарландо повернулся к своему крохотному отделению и произнёс:
— И спрашивается, на кой хер стоило сюда возвращаться? Помните Марахию, ребята? Солнце! Тепло круглый год! А какой там океан был! А какая рыба! М-м-м, пальчики оближешь!
— Говорите за себя, сержант, — отозвался Бенвенуто Греко, последний боец отделения. — К концу кампании меня уже тошнило от рыбы.