Возвращаясь в спальню, я застаю ее неподвижно лежащей на боку на сбитом покрывале. Ноги согнуты в коленях и прижаты к груди, глаза распахнуты и смотрят на меня с безумным выражением боли и ненависти. Черно-красные цветы на ткани почти сливаются с татуировками на ее теле. Она кажется неживой, ненастоящей, частью рисунка на покрывале. Произведение искусства, обладающее душой.
«— Все мы являем собой в настоящем цветную проекцию прошлого. Взять хотя бы меня? Я — ходячее полотно.
— Ты произведение искусства, Лиса. Таких, как ты, нет.»
К каждому человеку есть код, узнав который, ты получаешь над ним абсолютную власть. В тот момент она попалась окончательно.
«Таких, как ты, нет…»
Это был ее код.
Но я не лгал ей, я действительно так вижу.
Я ложусь рядом, не снимая обуви, и полностью повторяю ее позу. Она, не моргая смотрит на меня. А потом протягивает руку и дотрагивается до моих волос, зарывается в них пальцами, механически перебирая, и не сводя с меня непроницаемого взгляда.
— Когда ты проснешься утром, Лиса, все изменится, — произношу я уверенным, ровным голосом. — Боль уйдет. Ты забудешь обо всем, что тебя терзает. Ничего не останется, кроме желания жить. Я тебе обещаю, Лиса. Ты будешь счастлива.
Она закрывает глаза, и из-под длинный черных ресниц текут целые реки слез, при этом ритм ее дыхания не меняется. Лишь плечи продолжают мелко вздрагивать. Ладонь скользит вдоль моего лица, безвольно падая на покрывало.
— Когда ты проснешься утром, Лиса, все изменится. Ты должна верить мне. Верь мне, Лиса, — с той же интонацией произношу я. Девушка не реагирует, заливая слезами ткань покрывала. — Ничего не останется, кроме желания жить. Ты должна верить мне. Слушать меня. Спи, Лиса. Спи столько, сколько тебе нужно. Несколько часов, сутки. Сон поможет тебе, вернет силы. Ты забудешь обо всем. И будешь счастлива. Утром, Лиса, настанет новый день.
Ее тело расслабляется, и поток слез останавливается, я протягиваю руку и касаюсь ее шеи, полностью сопоставляя синеющие отпечатки на нежной коже со своими пальцами.
— Ты должна кое-что сделать для меня, Лиса.
ГЛАВА 3
«… иной раз женщину любят… к сожалению, как инструмент обладания миром. На ней играют, как на скрипке всесилия, извлекая из ее струн упоительные аккорды.»
Ромен Гари
Итан
«— Никто не знает, что в тот день я была там. Я очнулась на улице, на траве в полусотне метров от пылающего барака, который был моим домом. Я вся была в крови. С головы до ног. Руки, лицо, одежда. На улице царила паника. Бегали люди, кричали, вытаскивали свои нищие пожитки, пытаясь спасти последние ценности, которые у них остались. Я позвонила Калебу, нашарив в кармане телефон. Он меня забрал, но даже Калеб не знал того, что я тебе рассказала. Понимал, что случилось ужасное, но не спрашивал. Через сутки или чуть больше, я узнала, что мать и ее любовник были убиты. Проникающие ножевые ранения, населенные в хаотичном порядке. Преступник решил замести следы и поджог комнату, а пожар распространился на весь дом, оставив без крыши над головой тридцать человек. А я не могу вспомнить, о чем думала, когда делала это. Ни единого проблеска. Ни одного короткого воспоминания. Ничего.
— Почему ты уверена, что ты их убила и подожгла дом?
— Нас было трое, Рэнделл. Кто еще мог? Он ударил меня, и, может быть, у меня в голове помутилось, и я сошла с ума на какое-то время, обезумев от ярости.»
Я прослушивал запись снова и снова. Несколько часов подряд. До поздней ночи. Но ответ, который я искал, так и не пришел в мое сознание. Возможно, поиски изначально бесполезны. И нет никакой последовательной логики в той игре, в которой столкнул меня и Алисию Рэнделл Перриш.
«Иногда жить становится смертельно скучно, Итан.»
Что, если это и есть единственная причина того, что делает Перриш?
Он развлекает себя, как не наигравшийся мальчик, который маялся от одиночества долгие годы в четырех стенах. Я столько лет был рядом. И несмотря на то, как много фактов из его жизни мне стали известны, я ни на йоту не сдвинулся в своих попытках понять его, предугадать его действия.
Но на этот раз он перешел границы дозволенного, когда сыграл с тем, что было мне слишком дорого.
Я последний раз включил запись за час до рассвета.
И не услышал ничего такого, чего бы не знал раньше.
На этот раз Рэнделл Перриш просчитался. А значит, он обычный человек, который не способен читать мысли и видеть души насквозь. Он лишь умелый манипулятор. Но всегда найдется тот, кто может стать лучше. Когда придет время.
Когда придет время мы все ответим за свои преступления.
Никто не способен уйти от возмездия. Бумеранг возвращается. И сколько бы ты не бегал, он настигнет тебя.
Он настигнет тебя, Рэнделл Перриш. Как настигнет и меня.
Утром мне снова позвонила Линди, несмотря на то, что я просил этого не делать.
— У меня отличные новости, Итан. Я послушала твоего совета и решила бороться за себя, — бодро заявила она. В такой интонации ее голос звучал немного непривычно.
— Не помню, чтобы я давал такие советы, — нахмурился я.
— И не надо. Главное, что я начала действовать. Бэлл помог мне с адвокатом, и теперь Рэну придется обратить на меня внимание, или я его оставлю ни с чем.
— Ты звонишь похвастаться? — уточняю я.
— Нет. Я хочу, чтобы ты передал Рэнделлу, что я даю ему последний шанс решить наши проблемы мирным путем. Пусть он мне позвонит. Я жду до вечера, — уверенным тоном заявляет Линди.
— Хорошо. Я передам.
Алисия
Меня разбудил звонок в дверь. Первые пять минут я лежала, пытаясь удержать сон и сделать вид, что не слышу раздражающие меня звуки. Но надоедливая трель не прекращалась, пока окончательно не вернула меня в реальными мир. Тело казалось чужим, одеревеневшим. Все мышцы затекли, и когда я попыталась потянуться, то они ответили мне легкой болью. Сколько я проспала?
Сухость во рту и жажда, словно я с жуткого похмелья. На ощупь нашариваю на тумбочке стакан воды и залпом выпиваю. Две минуты просто валяюсь в надежде, что сон вернется. Но теперь страшно хочется писать. И есть.
Открыв глаза, я окинула взглядом спальню, протянув руку взяла будильник с тумбочки. Десять утра. Не понимаю много это или мало. Если честно, даже не знаю, какой сегодня день. Последнее, что всплывает в памяти — ссора с Итаном в ванной. Я, кажется, выгнала его, и правильно сделала. Но как потом добралась до кровати, как переоделась в любимую пижаму — совершенно не помню. Лучше бы забыла о предшествующих событиях. Мартин Роббинс, Саймон Галлахер…
В дверь продолжают звонить. Не хочу открывать. Почему-то думаю, что там Итан. Мне не о чем с ним больше разговаривать. Знал он, не знал, о том, что ублюдки, которые меня избили, работали на Перриша или нет — не важно. Факт уже свершился, и я о нем узнала.
Но что мне теперь со всем этим делать, как жить дальше — я понятия не имею. Однако я чувствую в себе необычайный прилив уверенности, что выход скоро найдется. Что я справлюсь. Сколько раз жизнь бросала меня с огромной высоты, и я каждый раз приземлялась на четыре лапы. Сдаться сейчас — равносильно самоубийству. Я не позволю какому-то Рэнделлу Перришу дергать за веревочки и управлять моей жизнью. Я не марионетка, и я не шлюха, как бы ему не хотелось уверить меня в обратном.
Второй раз использовать меня в его липовых заданиях я не дам.
Стискиваю зубы, чтобы не зарычать от отчаянья, и откидывая оделяло, встаю босыми ногами на пол. В спальне жарко, шлепаю к окну, чтобы открыть его, но не нахожу ручку. Странно… Беру пульт от кондиционера и включаю максимальное охлаждение.
Надоедливый посетитель все никак не угомонится. Раздраженно качаю головой.
— Иди на хер, кто бы ты ни был, — бормочу под нос.
Подхожу к туалетному столику, чтобы посмотреть на свое отражение. Меня беспокоит моя шея, и в данный момент это важнее, чем переполненный мочевой пузырь. Как ни странно, но следы синяков заметно побледнели, и, если нанести тон, то их совершенно не будет видно. Если бы то же самое можно было сделать с воспоминаниями о пережитом унижении…