Расслабленное лицо девушки было невероятно близко. Ее дыхание выровнялось. Легкий ветер касался светлых волос, и Нацу позволил себе на одно мгновение залюбоваться красотой Волчицы. Ее длинными ресницами, гордым станом и румянцем на щеках. Ее изящными пальцами и чуть вздернутым носиком. И если бы не это, если бы не проклятье, не позволяющее соприкасаться людям и оборотням, если бы не множество «но», он, наверное, влюбился бы. Но эти «но» были. Они огромной стеной стояли между ними, и невольно перед его глазами предстал образ Стены Богини Мены, отделяющей его мир от мира Люси. Эта стена разделяла и их.
Нацу мотнул головой, прогоняя ненужные мысли, и вернулся к собственным тренировкам.
Люси была темпераментна. Она абсолютно не умела ждать, и Нацу видел в ней самого себя в те далекие времена, когда, еще будучи мальчишкой, он также сидел в позе лотоса, пытаясь найти свой внутренний огонь. Он никогда не мог высидеть больше получаса, начиная хмуриться и тихо ворчать. Полюшка тогда давала ему увесистый подзатыльник, крича, что такого бездарного ученика у нее еще не было. Он дулся, убегал в город и воровал яблоки у тучного торговца, но все равно приходил вечером на аромат лукового супа и домашней выпечки. На следующий день все повторялось заново, и сейчас Нацу был благодарен старухе за ее веру в него. Хоть она вечно ворчала, сейчас он понимал, что, если бы она думала, что он безнадежен, то не стала бы каждый божий день отправлять на тренировки и тратить собственное время.
Люси же спокойно просидела у ручья три дня. Она все также приходила по утрам и приносила Нацу еду, обрабатывала рану и, удостоверившись, что от нее больше ничего не нужно, садилась возле ручья, отправляясь на просторы подсознания. И Нацу даже внутренне поразился терпенью девушки, которая не прерывалась ни на мгновение, уходя только с наступлением сумерек. Но на четвертый день тренировок у нее произошел срыв.
— Я так больше не могу! — воскликнула Волчица, вскакивая с места. Нацу, до этого заканчивавший свой завтрак, вопросительно приподнял бровь. — Я только и делаю, что сижу и ничего не делаю, и я совершенно ничего не чувствую! Я думала, что ты обучишь меня чему-то действительно стоящему. Вызывать огонь или воду, или… не знаю, укрощать ветер, а не сидеть без дела целыми днями!
Охотник отложил еду и подошел к разозленной Волчице.
— Все маги начинают с азов. Ты не сможешь колдовать, не зная самого главного — природу своей магии.
Люси раздраженно фыркнула, забавно сведя брови у переносицы. Она сейчас так напоминала злого щеночка, что Нацу еле сдержался от приступа смеха.
— Откуда мне знать, что ты меня не обманываешь?
Нацу не знал, что на это ответить. Он не мог сказать ей, что она могла ему доверять, ведь это не было правдой. Он был охотником. Она была оборотнем. Рано или поздно их пути разойдутся, но сейчас, вспоминая все, что она успела сделать для него за это время, он понимал, что она стала не только спасительницей, но и…
— Другом, — вслух закончил свою мысль охотник. Люси удивленно вскинула голову, встретившись глазами с Нацу, и он уверенно кивнул, протянув руку в сторону руки Волчицы. И впервые ткань перчаток вызвала у Нацу нелогичное раздражение. Так хотелось ощутить тепло чужой ладони. — Ты стала мне другом, и я никогда бы не нарушил данное слово. Если я сказал, что научу тебя магии, значит, я научу.
Люси смотрела в его глаза с недоверием, будто пытаясь найти в глубине зеленой радужки прячущуюся ложь. Сжатая в ответ рука сказала Нацу все лучше слов.
Волчица спокойно села возле ручья, вновь погрузившись в медитацию. Только в этот раз Нацу сел рядом с ней.
***
Чувства появляются неожиданно. Им не существует объяснений. Они просто есть. Рождаясь глубоко внутри, они медленно впитывают в себя живительную силу маленьких мелочей: тихих разговоров у костра с витиеватыми тенями огня на умиротворенном лице, звуков звонкого смеха и неглубоких, практически незаметных ямочек на щеках, расцветая на глазах, и в один из дней ты просто понимаешь, что эти чувства есть. Они здесь, под сердцем, согревают душу цветущими бутонами влюбленности.
Для Нацу это стало неожиданностью.
Сбивающей с толку. Выбивающей из-под ног землю. Пугающей и в то же время будоражащей.
— Господи, аха-ха, вы, люди, так танцуете? — держась за живот, сквозь смех спросила Волчица, смотря, как Нацу показывал ей народный танец жителей Магнолии. Живой, энергичный и полный задора, как и людские души.
Нацу нахмурился, усевшись возле костра. На небе уже появлялись первые звезды, а это значило, что скоро Люси покинет грот.
— Да, мы танцуем так. И гордимся этим! — выпалил парень. Гордость за его народ была глубоко задета.
Люси подняла руки в примирительном жесте, все еще тихо посмеиваясь.
— Хорошо-хорошо. Ничего не имею против.
Неудовлетворенный такой капитуляцией, охотник скрестил руки, с вызовом посмотрев на Волчицу.
— Ну, а как же танцуют великие и неподражаемые оборотни? Хвост не мешает с координацией, нет? А вы воете на луну? Грызете кости во время увеселений? Дай угадаю, ваш народный танец называется «Размахивая хвостом»? Или «Вперед! За палочкой!»?
— Ха-ха, очень смешно. Твое чувство юмора просто за гранью фантастики, — Люси встала со своего места, поправив подол платья, и прошла к месту, где минутой ранее танцевал Нацу. Руки изящно взметнулись вверх. Волчица посмотрела в глаза охотника. — Наш народный танец называется «Лунная соната», и советую смотреть внимательно.