Лицо незнакомца прячется под капюшоном, Ральф видит только трясущиеся от холода губы.
- Спасибо, - тихим голосом говорит незнакомец, содрогаясь от холода.
На вопрос «Куда тебе, парень?» Ральф слышит только прерывистое дыхание. Перед тем, как сосредоточиться на дороге, он кидает на попутчика последний быстрый взгляд. Тот вытирает мокрое лицо трясущимися руками, и даже в темноте кабины Ральф может разглядеть, что от кончиков пальцев до запястий, где начинаются рукава куртки, руки незнакомца покрыты свежими ожогами.
- Подальше отсюда.
========== Часть 21 Время спустя ==========
Комментарий к Часть 21 Время спустя
Наша песня хороша, начинай сначала ;)
Джеймс Майер смеется. Он всегда смеется по поводу и без, но получается это у него так заразительно, что Уилл поневоле расплывается в улыбке. Джеймс хлопает Уилла по плечу мокрой рукой, от нее отскакивает в разные стороны, искрясь, чешуя. Грэм, смеясь, отмахивается. Майер дарит ему то самое чувство беззаботности, забытое в далеком детстве и наглухо заваленное многочисленными трупами, которые Уилл успел повидать на своем веку. Лески их удочек болтаются где-то среди камней, а они стоят по колено в бурлящей воде и целуются. Вдруг Уилл отрывается от Джеймса и хватается за напрягшуюся удочку двумя руками.
- Серьезно? - качает головой Джеймс. – Рыба, Уилл?
- Кончай строить из себя обиженную барышню и помоги мне, иначе мы останемся без ужина. Опять, - смеется Уилл, едва удерживая равновесие.
Конечно, он его не удерживает. И, конечно, они оба падают в ледяную бурлящую воду.
***
Зубы Уилла стучат по жестяной чашке, настолько горячей, что он едва может держать ее в руках. Он закутан в прохудившееся шерстяное одеяло, которое колет голую кожу. Полуобнаженный Джеймс стоит у плиты, и колдует над единственной жарящейся рыбиной.
«Как так получилось?» – недоумевает Уилл, не без удовольствия разглядывая Майера, - «Как так случилось, что вот они сейчас, вдвоем, у черта за пазухой, в горных лесах, в хижине, дороги к которой нет ни на одной карте, и они проводят вместе дни, они проводят вместе ночи, и он, Майер, наглый, беззаботный, странный чудак, который впервые за последние два года встретил человека - его, Уилла. И оставил его у себя. И заставил его забыть обо всем. Внушил чувство безопасности. Подарил ему спокойствие. Подарил ему надежду».
- Ты чего? – спрашивает Джеймс, поймав его взгляд, и подкидывает в руке кулинарную лопатку. Уилл мотает головой и громко отхлебывает из кружки.
Потом они жадно поедают рыбу руками, запивая слегка забродившим домашним вином, и Уилл слушает неправдоподобные рассказы Джеймса о том, как он охотился на медведя пару месяцев назад. В доказательство тому, Майер сует под нос Уиллу бесформенный кусок чего-то, уверяя, что это медвежий коготь. Уилл не верит ни единому его слову, но слушает охотно. Он вообще много слушает. И мысленно всегда благодарит Майера за то, что тот ни о чем не спрашивает. Не спрашивает его об ожогах, о том, почему он каждую ночь просыпается в поту и ужасе, и почему он украдкой проверяет по ночам, дышит ли Майер. И тем более, кто такой Ганнибал – Джеймс никогда не спросит Уилла, кто такой Ганнибал – тот, чье имя по ночам вырывается сквозь сон из перекошенного от боли рта.
- Я совсем забыл, - прерывает свой рассказ Джеймс, - совсем забыл сказать тебе… Сегодня утром мне сообщили, что смена прибывает на следующей неделе, - Джеймс умолкает и осторожно смотрит на Уилла. Грэм делает попытку улыбнуться, но получается это у него довольно фальшиво.
- Это… здорово, - говорит он, - наконец-то, ты сможешь вернуться в цивилизацию. К людям. Я… я рад за тебя. Ты ведь так хотел…
Грэм, все еще продолжая выражать свою неправдоподобную слабую радость, поднимается и зачем-то начинает убирать посуду.
- Уилл, - Джеймс пытается поймать его за запястье, но тот уворачивается, - поговори со мной, Уилл. Я никогда ни о чем не спрашивал тебя, но сейчас поговори со мной.
- О чем? Все ведь хорошо, просто отлично. Мы ведь не можем сидеть тут вечно. Это нормально, к следующей неделе я буду готов. Не волнуйся.
Но Джеймс отчетливо видит, что к следующей неделе Уилл готов не будет. Он вообще никогда не будет готов. И ничего не нормально.
***
Они собираются с самого утра. Джеймс в возбужденном предвкушении суетится и гремит всевозможными вещами, попадающимися под его руку. Он смотрит на них, секунду раздумывает и отбрасывает в сторону или же раздумывает дольше и кидает в огромную сумку, стоящую посреди комнаты. Уилл старается не мешаться и топчется на безопасном расстоянии, потирая шею и наблюдая за метаморфозами Майера. Наконец, тот торжественно застегивает сумку и, вытирая ладони о бедра, оглядывается по сторонам. Его взгляд останавливается на потерянном Уилле, который безуспешно делает вид, что ему есть чем заняться.
- Уилл, дорогой, пойди сюда.
Грэм виновато улыбается, оглядывается по сторонам, но с места не двигается.
- Тебе придется выползти из этой норы со мной, ты ведь понимаешь это?
- Да-да, разумеется, - для большей убедительности Уилл поджимает губы и кивает, - я, собственно, уже готов. Вещи вот собрал.
Он кивает на трогательную кучку скромно лежащей на уголке стола одежды и смущенно смеется. Джеймс протягивает руки. Уилл идет ему навстречу, пряча глаза, из них готово хлынуть черное отчаяние, сдерживает которое лишь слепой страх.
***
Маленький горный городок ослепляет его пестротой красок, оглушает шумным многоголосием, бьет под дых вездесущим движением. Уилл прячется за темными очками и тщетно пытается унять дрожь. Он каждый раз вздрагивает, замечая в толпе мужчин в костюмах, в шуме улиц ему слышится Вивальди, а от запаха свежего хлеба его мутит. Джеймс застрял в конторе по трудоустройству, его нет уже почти час. Уилл Грэм пытается вспомнить, как это, быть невозмутимым, и как это, быть бесстрашным. Он не замечает, как возвращается Майер, и вздрагивает, когда тот касается его плеча.
- Как все прошло? – с натянутой улыбкой спрашивает Грэм. Джеймс выглядит озадаченным. Улыбка Уилла мгновенно растворяется. Джеймс не решается ответить. Он напряженно о чем-то размышляет, закусив нижнюю губу. Родившиеся, наконец, изо рта Майера слова заставляют Грэма забыть, как делать вдох.
- Нет никакой смены, Уилл. Это… они сказали, что это какое-то недоразумение. Черт, нахрена мы только спустились с этих гор, теперь тащиться обратно. Твою мать! – Джеймс сплевывает, он беспомощно и зло сжимает и разжимает кулаки. Он еще говорит что-то и ругается, но голос его распадается в голове Уилла на бессмысленные звуки, они тонут в нарастающей Зиме Вивальди.
Люди, так многочисленно и хаотично снующие вокруг, вдруг медленно расплываются серыми пятнами, пропуская сквозь себя единственную, до рези в глазах отчетливую фигуру. И все, что он видит, это немигающие глаза, слегка прикрытые веками, взгляд, от которого кожа покрывается хрустящим инеем; спокойный, цепкий, властный, парализующий взгляд. Отчаяние черным колючим вихрем ввинчивается в его тело, ноги тонут в вязком, жадно чавкающем разочаровании, разлившемся от его ступней в бесконечность. Тихо гибнут онемевшие от неожиданности хрупкие надежды, с таким трудом взошедшие сквозь руины, туго набившие грудную клетку Уилла Грэма. Он не может отвести взгляда от этих глаз. Так цунами накрывает парализованных от его ужаса и фатальной красоты.
«Здравствуй, Уилл», - шевелятся губы. Грэм не может слышать голос на таком расстоянии, но он и без того слишком хорошо его знает, он звучит в голове каждую ночь многократным повторением собственного имени. «Здравствуйте, доктор Лектер», - шепчет он в ответ, совершенно потеряв контроль над собственными губами. И тогда Ганнибал Лектер на той стороне дороги улыбается.