– Да он же умрет! - выкрикнул До'ош, резко отшвыривая в сторону тонкое покрывало. Глаза Леа, несмотря на душившую ее ярость, восхищенно блеснули, когда она увидела обнаженное стройное тело молодого килрача; даже великан Вэракк одобрительно кивнул. - Как люди могут…
– Они много чего могут! Пока они победители и могут делать все, что им взбредет в голову, а любви к нам у них нет ни на грош. Впрочем, тут мы ничего не сделаем, а вот с Ямахтом надо что-то решать. Он в сознании?
– Нет и уже давно, Вэракк. Рокахх считает, что он проживет еще максимум день - если Ушедшие будут милостивы.
– Я должен быть около него, - До'ош содрогнулся, представив, что ко всем страданиям неизвестного ему Ямахта может добавиться смерть без Слова Стражей Небес и Зова к Ушедшим; кроме того, нелишним было бы взглянуть на больного - вдруг, помоги ему Ушедшие, он придумает что-то. Хотя, что придумаешь с глубокими лучевыми ожогами осложненными заражением крови? - Здесь есть какая-то одежда?
Леа молча показала на лежащий на полу сверток. В нем оказались далеко не новые мешковатые штаны черного цвета, грязно-серая рубашка без рукавов и прочные башмаки на застежках-"липучках". Ни нижнего белья, ни каких-либо средств ухода за собой в свертке не было, чего, впрочем, До'ош и не ожидал.
Вэракк, жестом предложив ему одеваться, тихо сказал что-то дочери, на что та ответила утвердительным кивком и быстро пошла наверх.
– У вас умная и чуткая дочь, Вэракк, - заметил До'ош, натягивая штаны.
– У нее большие способности, но она не пожелала следовать моим путем, - математик пожал плечами. - Она служит Залу Страсти при Храме Рогга. К счастью, во время нападения людей она уцелела, а потом попала в один лагерь со мною.
До'ош озадаченно моргнул, но ничего не сказал. В словах Вэракка явно читалась гордость - и это понятно: служба любому из Залов в Доме Спокойствия требовала исключительных способностей, и требования к претенденту были крайне жестокие. Но тенью рядом с гордостью скользило легкая грусть, словно Вэракк рассчитывал на другой выбор дочери.
Вместе с Вэракком он вышел из бетонной коробки, в которой очнулся, и начал подниматься по узкому и низкому коридору; сперва До'ош старался не спешить, но вскоре понял, что то ли благодаря собственному здоровью, то ли милости Ушедших, последствия ранения полностью или почти полностью миновали, и он прибавил шагу.
Коридор закончился в маленьком полукруглом зале, от которого расходилось еще пять таких же туннелей. Седьмой коридор был немного шире и вел прямо - осмотревшись, До'ош озадаченно присвистнул: если это бункер, то у него крайне глупая архитектура, хотя кто знает, что было у людей на уме, когда они закладывали его.
– Сюда, Советник, - Вэракк стоял у широкого коридора, в нетерпении прихлопывая ладонью по влажному бетону. - Снаружи будьте внимательны: сейчас там вечер и температура нормальная, но все же, как правило, на поверхности жарковато для нас. Немного спустя вы привыкните, но пока будьте осторожнее.
До'ош благодарно кивнул и постарался запомнить это: для людей нормой были более высокие средние температуры, чем те, к которым привыкли в Империи. В принципе, ничего страшного не было, на многих планетах температура была высока даже для людей, но там сородичи До'оша жили и жили неплохо. Однако к их услугам была вся мощь Империи, а здесь только "крохи болеутоляющих и немного витаминов".
Седьмой коридор оказался очень коротким: сделав всего десять шагов, они вышли на свежий воздух. За спиной возвышался купол бункера, а вокруг простиралась обыкновенная степь, над которой свободно гулял ветерок, а на востоке тусклым багрянцем наливался скользящий к горизонту диск местного солнца. Мирная, на первый взгляд, картина так увлекла До'оша, что он не заметил высоких наблюдательных вышек с бластерными установками, и туманной полосы заградительного поля, ближайший край которого проходил метрах в трехстах от них. Сразу за ним стояло угловатое мрачное здание, выкрашенное лучами заходящего солнца в зловеще-кровавый цвет, и рядом c ним грозили темнеющему небу стрелы ретранслятора. Еще дальше смутной полосой протянулись ряды дотов и автоматических турелей, а на самом горизонте в наступающих сумерках таяли высокие горы.