Самой знаменитой жертвой этого плана был Храм Христа Спасителя, варварски снесённый в 1931 году, что называется, в прямом эфире, с формулировкой: «не представляет никакой художественной ценности» – хотя пошедший от его создателя Константина Тона русский стиль активно развивался в XIX – начале XX веков и имел совершенно громадную художественную ценность. На его месте собирались построить самое большое здание в мире – Дворец Советов, проект гигантского, просто циклопического здания с огромной статуей Ленина на его крыше. Впрочем, это здание, в любом случае, просто было обречено на провал, потому что, во-первых, в реальности такое здание было попросту невозможно построить, а, во-вторых, большую часть года он выглядел бы совершенно ужасно – Ленин и вся верхняя часть были бы в облаках, потому что в Москве погода видеть это дело позволяет только очень незначительную часть года. После уничтожения храма там долго был котлован, в котором долго копались, но, в конечном счёте, построили там бассейн «Москва», который был там до окончания советской власти. Только в 1990-е годы на этом месте восстановили Храм Христа Спасителя (в отличие от того храма, который был разрушен, он был построен в довольно короткие сроки). За это, в своё время, высказывался Юрий Гагарин, который был поражён увиденным им в Лавре макетом здания храма и в своей речи упирал на его военно-патриотическое значение как памятника героям 1812 года.
Много было таких странных историй в идеологии, например, ещё в 1920-е – начале 1930-х годов была, например, идея латинизации русского алфавита, чтобы мы писали на русском языке латинскими буквами. Была создана целая комиссия, которая этим усиленно занималась, но, по счастью, этого не случилось.
5. Судебные процессы начала 1930-х
С началом индустриализации началась удивительная вещь – а именно массовые репрессии против инженеров. Вот это, казалось бы, совершенно поразительная штука, потому что логично, что когда проводится индустриализация, то инженеры как раз-таки очень нужны. К тому же в России была очень хорошая, очень высокоразвитая инженерная школа, огромное количество инженеров в горной промышленности, которые и создали угольную индустрию Донбасса, в металлургии, строительстве и прочих отраслях. И вдруг их начали массово сажать.
Дело в том, что инженеры начинали протестовать тогда, когда всё делалось не по уму и не по технологии. Они говорили: «Это сделать невозможно, это тоже сделать невозможно – сломается». А задача состояла не в том, чтобы оно в перспективе как можно дольше не сломалось, а в том, чтобы вот здесь и сейчас выполнить план. Тем более, что надо было выполнить пятилетку в четыре года. Про этих инженеров было такое ругательное слово – «предельщик»: если инженер-железнодорожник говорит, что нельзя гнать больше такого-то количества поездов в такое-то время, потому что просто износятся рельсы и поезда начнут с них сходить, то он – предельщик. То есть, не понимает, что есть вещи, которые большевики могут добиться на голом энтузиазме. А если поезд-таки сходил с рельсов, то виноватым объявлялся этот же самый инженер – и он из предельщика превращается во вредителя.
Вот как раз по этому принципу и прошёл первый сталинский процесс – Шахтинский процесс 1928 года. Группа старых инженеров, служившая на донбасских шахтах, была обвинена в том, что они – «вредители». Одиннадцать обвиняемых были приговорены к расстрелу и в отношении пятерых из них приговор был приведён в исполнение, а остальным казнь заменили 10 годами заключения. Дальше в 1930 году произошёл процесс Промпартии. Это уже были столичные инженеры во главе с Леонидом Рамзиным, которых опять же обвиняли в том, что они якобы вредят индустриализации и вообще промышленности. Там их, по счастью, не приговорили к расстрелу и того же Рамзина даже потом выпустили, и он даже стал советским академиком. (Правда ещё до процесса, в 1929 году, был расстрелян инженер Пальчинский, который в 1917 году руководил обороной Зимнего дворца). Но, тем не менее, это был очень громкий процесс, который очень сильно напугал старую техническую интеллигенцию, которая осталась в СССР и согласилась работать с советской властью.
Дальше, в 1931 – 1932 годах, произошёл процесс т.н. «Трудовой крестьянской партии», на котором, в частности, судили двух крупнейших экономистов не только России, но и всего мира – Александра Чаянова и Николая Кондратьева. На самом деле, значительная часть мировой экономической мысли сейчас базируется, в основном, на их идеях. Но эти идеи Сталину категорически не подходили.