Журнал «Армия и Флот» (№ 6 за 1914 год) в заметке «Игорь Иванович Сикорский и его деятельность» отмечал: «25-го июля 1913 года «Русский Витязь» совершил полёт из Петербурга в Красное Село, где в этот день происходил смотр войскам С.-Петербургского военного округа в Высочайшем присутствии. Государь Император подробно осматривал гигантский аэроплан, сопровождаемый И.И. Сикорским, дававшим объяснения. С тех пор в каюте-салоне «Русского Витязя» красуется серебряная доска с надписью, свидетельствующей о посещении воздушного корабля Державным Адмиралом будущего великого русского воздушного флота. И.И. Сикорский получил Высочайший подарок».
Это был больше, чем просто парадный осмотр. В военном ведомстве к авиации относились настороженно (ее роль недооценивали до войны во всех странах, предпочитая аппараты легче воздуха) и царская поддержка позволила не просто поддержать авиаконструкторские исследования, но и наметить их направление — Россия начала строить тяжелые и сверхтяжелые машины.
Это имело особое значение в ходе Первой мировой войны. Износ авиапарка всех сторон был высочайшим, с большой скоростью гибли и летчики. Поэтому Россия, несмотря на сверхстремительную индустриализацию, отставала в темпах строительства самолетов. За войну их было построено 6000, а немцы построили больше 20 000 (иногда пишут о 47 тысячах, но это явное хвастливое преувеличение тевтонов). Поэтому для России важен был технологический скачок, создание прочного, тяжелого, «многоразового» высотного самолета. Таковым и стали «Русский витязь», а затем «Илья Муромец» Сикорского.
«Илья Муромец» отличался экстремальной высотностью (свыше 5 километров), большой грузоподъемностью и был практически неуязвим для вражеских истребителей. Лишь однажды противнику удалось сбить самолет этой конструкции, атаковав его 20-ю истребителями. Еще два были сбиты зенитками. А два подбиты, но не сбиты.
Новый самолет предполагал новую тактику — отец русской дальней бомбардировочной авиации генерал-майор М.В. Шидловский, предложил новую тактику — массированные налеты с использованием большого количества тяжелых машин. Он был поддержан царем, лично призвавшим его с «гражданки» на военную службу и Ставка создала специальную тяжелую бомбардировочную эскадру, которая начала наносить удары по тылам и коммуникациям противника. Фактически все теории воздушной мощи и аэрократии восходят к концепции Шидловского (расстрелянного чекистами в 1921 году), которой не было бы без самолетов Сикорского, которых не было бы без поддержки царя.
Император Николай II сыграл огромную, подчас решающую роль в развитии русской авиации, полярных исследованиях и строительстве города Мурманска и Мурманской железной дороги. Уже одни эти достижения русского царя делают столь важным присвоение его имени Мурманскому аэропорту.
Когда нам говорят «царь проиграл Первую мировую, товарищ Сталин выиграл Вторую мировую» перед нами классический случай лжи.
Столкновение Германии и франко-русского союза было неизбежным, что бы там ни твердили параисторики. Однако государь всеми силами старался предотвратить конфликт, используя, в частности, династическую дипломатию. Но германский кайзер Вильгельм оказался безнадежен. Зато государю успешно удалось содействовать привлечению к франко-русскому союзу Британии, что обрекало Германию на неизбежное поражение. А вступление в войну ради защиты православной Сербии серьезно поднимало дух нации, по сравнению с вероятной войной из-за какой-нибудь африканской колонии, которая могла начаться через год-другой. В начале и дважды в ходе войны государь своим вмешательством и давлением на союзников спасал сербский народ, и тот неслучайно чтит его как святого заступника.
Ни о каком «проигрыше» Россией Первой мировой войны говорить не приходится. На момент предательского свержения императора русская армия стояла на территории двух из трех граничивших с нею враждебных держав. Никакие даже самые неудачные операции, как «самсоновская катастрофа», не могли и близко сравниться со стратегическими и человеческими потерями киевского котла 1941 года, возникшего тоже в результате неудачных действий верховной власти. Даже в теории не могла идти речь об угрозе Москве или Петрограду, подобной той, что возникнет четверть века спустя. Россия не обороняла Севастополь, а готовилась к занятию Константинополя.