Порой Столыпин был с Думой деспотичен, настаивал на ее роспуске, чтобы, пользуясь дырами в нормотворчестве, утвердить нужные стране законы силой одной лишь царской власти. «Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат». В короткий срок под крылом Столыпина Госдума в своем третьем составе почти достигла политической зрелости, обрела качества не ущербного революционного конвента, а именно парламента.
Быстро, талантливо осваивали русские люди инструментарий парламентаризма. Того же Шульгина журналисты поначалу описывали так: «Испитое лицо, тусклые глазенки, плохо сшитый сюртук». Но прошла всего пара месяцев, и у борзописцев он превратился в «очковую змею, хитро поблескивающую очками херувима», стал «альфонсообразным», приобрел весьма заметный политический лоск.
Были в той Думе и знаменитые скандалисты. Крайне правый Пуришкевич непрерывно оскорблял левых и либералов. Когда те пришли 1 мая с красными гвоздиками, вставил себе такую же, но не в петличку, а в известный разрез брюк. Председательствующий постоянно лишал его слова и приказывал вывести из зала.
В принципе через подобные стычки и выходки и формируется постепенно новая политическая среда. Однако без заботливого садовника, убитого в сентябре 1911 года в Киеве, все эти ростки, обещавшие развиться в ценные политические культуры, превращались в сорняки, если не в цветы зла.
Русские думцы испытали на себе метаморфозы, свойственные любому сообществу парламентариев — от талантливых самородков до олигархии, озабоченной сохранением статуса и удовлетворением собственных амбиций. Этот путь, повторимся, они проделали после Столыпина, не встречая в правительстве ни достойного наставника, ни могучего оппонента. Вошли во вкус какой-никакой власти. И в конце концов повели подкоп под монархию, убеждая себя в том, что борются с некомпетентностью и отдельными коррумпированными чиновниками.
Одиозной в истории российского парламентаризма фигурой навсегда остался Павел Николаевич Милюков (1859-1943), лидер либеральной партии «кадетов» («Партии народной свободы»), один из вождей думской оппозиции самодержавию. В мятежные 1905-1907 годы милюковская партия непрерывно атаковала правительство, подстрекала к гражданскому неповиновению, отказывалась осудить террор революционеров. По сути, именно кадеты сделали неконструктивной работу Первой и Второй Государственных дум.
В 1908 году лидер кадетов совершил вояж в США по приглашению американской неправительственной организации «Гражданский форум» и выступил с лекциями о политическом положении в России в нью-йоркском Карнеги-холле и в Вашингтоне перед членами правительства и Конгресса США. В этих выступлениях он атаковал государственную власть России, обвинял её не в чем ином как организации еврейских погромов, обвинял правительство в том, что это оно… виновато в революционном терроре. Свою партию Милюков представлял американцам как центристскую силу, борющуюся за подлинную демократию.
В Америке «демократа» встретили с восторгом, президент Теодор Рузвельт намеревался организовать в его честь прием в Белом Доме, предотвращенный лишь протестом российского посла, указавшего на то, что немыслимо так принимать лидера партии, не осудившей терроризм.
Совсем другой была реакция в России. «О чем докладывал г. Милюков Вашингтонскому правительству», — сообщала газета «Колокол». Говорилось о «поездке Милюкова в Америку с доносом на Россию американским друзьям», политик воспринимался критиками как «позоривший за рубежом Россию, разыгрывавший, будучи членом Государственной думы, гастролера, скомороха в Нью-Йорке, перед собранием людей заведомо враждебных России». «Неужели в Государственной думе нашей, если она хоть сколько-нибудь государственна, не найдется горсти патриотов, чтобы высказать г. Милюкову негодование за его предательскую, оскорбительную для России поездку в Америку?» — возмущался публицист М.О. Меньшиков.
Сам Милюков позднее вспоминал о настоящей обструкции, которой подвергли его коллеги-депутаты после возвращения из-за океана: «Очевидно, самый факт моей поездки рассматривался, как какая-то измена родине, и демонстрация была подготовлена заранее к моему первому по приезде выступлению на трибуне. Когда я приготовился говорить, члены большинства снялись с своих мест и вышли из залы заседания. Должен признать, что мое первое впечатление было жуткое. Как никак, это же была Государственная дума, законное народное представительство».
Восемь лет спустя Милюков получил выигрышную возможность посчитаться, представ сам в ореоле «патриота» и обличителя «измены». 1 ноября 1916 года, будучи одним из лидеров нового думского большинства, «Прогрессивного блока», яростно атаковавшего правительство, Милюков произнес провокационную речь, в которой обвинял правительство в многочисленных военных неудачах и вкладывал своим слушателям (а главное — читателям этой речи, распространенной по всей стране), что причиной этих неудач является измена, коренящаяся в верхушке правительства и у самого трона. «Глупость или измена?» — риторически повторял Милюков, украшая этим рефреном бездоказательные обвинения в адрес премьера Штюрмера, не угодившего англо-американским и французским союзникам твердой защитой внешнеполитических притязаний России на послевоенное мироустройство.