«Весной 1919 г. мне был доставлен «Приказ» начальника гарнизона гор. Енисейска пор. Толкачева от 3 апреля за № 54, в котором пор. Толкачев опубликовал полученную им от командующего войсками иркутского военного округа ген. Артемьева телеграмму, датированную 23 марта за №0175-632. Так как эта телеграмма представляет собою чрезвычайно интересный исторический документ, то я привожу ее здесь полностью. В ней передавались непосредственные распоряжения и инструкции адмир. Колчака, как подавлять крестьянские восстания. Ген. Артемьев телеграфировал об этом пор. Толкачеву, подавлявшему восстание в Енисейске».
Как видим, Колосов, являющийся первоисточником всех мнимых публикаций мнимого приказа Колчака, сам тоже не видел своими глазами ни распоряжений Колчака, ни даже распоряжений ген. Артемьева. Всё, что ему было известно — это приказ гарнизонного начальника поручика Толкачева, чей приказ и был возведен с помощью подгонок и фальсификаций в «Приказ Колчака о Белом Терроре». Какие из распоряжений Толкачева восходят к Колчаку, какие к Артемьеву, а какие являются его собственным творчеством мы покамест судить не можем. Все предположения Колосова о характере распоряжений Колчака остаются на его совести систематического борца с «верховным правителем» России
Весьма любопытно, что современные публикаторы пропустили два пункта толкачевского приказа, которые, конечно, значительно меняют представление об общем его характере.
«5. В подчиненных вам частях установить суровую дисциплину и порядок. Никаких незакономерных действий, грабежей, насилий не допускать. С уличенным расправляться на месте, пьянство искоренять, пьянствующих наказывать, отрешать, карать.
6. Начальников, не умеющих держать вверенные им части на должной высоте, отрешать, предавая военно-полевому суду за бездействие власти».
Итоги обсуждения мнимого «приказа Колчака» подводит В.Г. Хандорин:
«Как показало расследование историков, в тексте распоряжения, переданного по телеграфу 20-го (а не 23-го) марта от имени А.В. Колчака военным министром Н.А. Степановым командующему Иркутским военным округом генералу Артемьеву, ни о каких заложниках речи не шло. Речь о заложниках появляется в передаче этого распоряжения со своими дополнениями самим Артемьевым генералу Розанову телеграммой от 23 марта. Именно в этой редакции его воспроизвёл как якобы распоряжение самого Колчака (и тоже от 23 марта) известный просоветский историк П.А. Голуб сначала в своей статье в 2003 г., а затем и в монографии в 2010 г.; у него, в свою очередь, эту ссылку позаимствовали и редакторы некоторых сборников документов. Однако проведённое историками расследование показало, что по этой единственной архивной ссылке на данный документ как на «приказ Колчака», впервые приведённой Голубом и заимствованной у него другими авторами, такого документа нет».
Итак, «законодательная основа» мнимого «белого террора» оказалась при ближайшем рассмотрении источниковедческим фантомом.
Красный террор (проводившийся первые месяцы большевизма на деле — вспомним цареубийство, расправу с Ярославским восстанием и т.д.) был провозглашен большевиками в официальных документах. 2 сентября 1918 года Яковом Свердловым было подписано обращение ВЦИК о красном терроре: «Рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов». Это решение было закреплено постановлением СНК от 5 сентября 1918 года, подписанным наркомюстом Курским, наркомвнудел Петровским и управделами СНК Бонч-Бруевичем. Постановление так и называлось «О красном терроре» и содержало декларацию: «Обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью».
Иными словами, красный террор существовал как провозглашенный государственно-правовой факт, «белый террор» был вычитан из советских газет. При этом существенно разнилась не только форма, но и суть репрессивной политики, проводившейся красными и белыми. Репрессии белых были направлены на конкретных лиц, которые рассматривались как красные активисты или сочувствующие. Несомненно, среди этих репрессий были и выходившие за строгие правовые рамки и, возможно, несправедливые по сути. Но белая репрессивная политика, в том числе проводившаяся правительством Колчака, была направлена против конкретных лиц, групп лиц, в крайнем случае, малых групп (если верить распространяемой советской печатью утверждениям о том, как белые «сплошь перепороли» ту или иную деревню — а каждое такое утверждение нуждается в проверке).