Многие были потрясены, когда стали известны формулировки постановления Политбюро о снятии «Богатырей» из репертуара:
«Опера-фарс Демьяна Бедного, поставленная под руководством А.Я. Таирова в Камерном театре с использованием музыки Бородина,
а) является попыткой возвеличения разбойников Киевской Руси, как положительный революционный элемент, что противоречит истории и насквозь фальшиво по своей политической тенденции;
б) огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются в народном представлении носителями героических черт русского народа;
в) дает антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа, так как оно способствовало сближению славянских народов с народами более высокой культуры...»
Героический русский народ. Крещение Руси как положительный этап. У многих от такого лезли на лоб глаза.
Ещё более существенное значение, чем изменения в верхних слоях идеологической атмосферы, имели решения по сворачиванию «коренизации» в союзных и автономных республиках; решение об обязательном переводе всех национальных алфавитов на кириллицу (а ещё в начале 1930-х латинизация на полном серьёзе обсуждалась как будущее русского языка); формулировка жёстких требований по обязательному изучению всеми школьниками русского языка.
Однако это изменение идеологического направления не означало, что наступление советской версии интернационализма на русский народ завершилось. И в 1930-е продолжилось расчленение его национальной территории. В 1936-м, как раз под новую советскую конституцию, из состава РСФСР были выделены Киргизская и Казахская ССР, причём авторы официальных советских историй этих республик делали акцент на колониальном угнетении в царские времена.
Прокатившаяся в 1937—1938 годах новая волна репрессий вновь нанесла тяжелый удар русскому народу. Уничтожены были не только и не столько советские партийные функционеры — они были лишь каплей в море расстреливаемого «природно русского» и по имени, и по сущности народа. Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», подписанный Ежовым 30 июля 1937 года, перечислял такие категории подлежавших уничтожению: «Бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания, члены антисоветских партий, бывшие белые, жандармы, чиновники, реэмигранты, участники казачье-белогвардейских повстанческих организаций, церковники…»
Русская культура за время репрессий 1930—1940 гг. обеднела на десятки имен выдающихся ученых, мыслителей, писателей: математик Егоров, историки Платонов и Любавский, экономисты Кондратьев и Чаянов, философ отец Павел Флоренский, поэт Клюев, военный теоретик Свечин, переводчик и знаток античного театра Пиотровский, византинисты Бенешевич и Попов, один из крупнейших ученых ХХ века ботаник и генетик Николай Вавилов.
Великая Отечественная война стала временем небывалых испытаний для русского народа. Гитлеровская агрессия ставила своей задачей разрушение Российской государственности, расчленение страны и её раскол по этническому признаку. Война велась на уничтожение России, а не советской власти, а немецкая политика основывалась на принципах полного презрения к русскому культурному наследию («никакие культурные ценности на Востоке не имеют значения» — гласил знаменитый «приказ Рейхенау»), а также совершенного пренебрежения жизнью гражданского населения — достаточно указать на то, что планировалось уничтожение голодом жителей Ленинграда независимо от того, капитулирует блокадный город или нет.
Неудивительно, что война привела к быстро возрастающему национальному подъёму, к развитию русского патриотизма, звавшего к победе над врагом. Великий русский философ И.А. Ильин отмечал в своих статьях военного времени для швейцарской прессы: «чем дальше во времени и пространстве заходила война, тем заметнее пробуждался национальный русский инстинкт самосохранения, тем сильнее становилась решимость русского народа обороняться от врага и тем больше воюющие народные массы учились подчиняться дисциплине национального военного Верховного командования, не обращая внимания на партийный режим…»