Выбрать главу

Символическим и духовным рубежом, сделавшим массовый террор неизбежным, стало убийство царской семьи в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. Нет более бесстыжей подтасовки, чем заявлять, что «той ночью убили не царя, а гражданина Романова». Во-первых, большевики, конечно, осознавали, что убивают не просто гражданина, а царя. А во-вторых, разве убийство гражданина, пожилой пары, четверых молодых девушек, мальчика-инвалида и группы обслуживающего персонала не является беззаконной внесудебной расправой, после которой точно так же можно было убивать кого угодно и за что угодно? Цареубийство отмерило меру красного террора: убивать можно всех, и за это никому ничего не будет.

Понятие «белого террора», «ответом» на который, якобы, был красный террор, является пропагандистской фикцией. Этим термином большевистская печать начала называть любые действия любых противников большевизма — будь то индивидуальные убийства совершенные эсерами, массовые восстания против красной власти, репрессии в белом тылу и т.д. Никакой законодательной основы и общеполитического курса на белый террор никогда не существовало (см. наш разбор выше проблемы мифического «приказа Колчака от 23 марта 1919 года»).

Красный террор (проводившийся в первые месяцы большевизма на деле — вспомним цареубийство, расправу с ярославским восстанием и т.д.) был провозглашен большевиками в официальных документах.

«2 сентября Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, заслушав сообщение Я.М. Свердлова о покушении на жизнь В.И. Ленина, принял резолюцию, в которой предупредил прислужников российской и союзнической буржуазии, что за каждое покушение на деятелей Советской власти будут отвечать все контрреволюционеры и их вдохновители. «На белый террор врагов рабоче-крестьянской власти, — говорилось в резолюции, — рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов» (Декреты советской власти т. III, стр. 267).

Народный комиссар внутренних дел Г.И. Петровский подписал приказ, в котором потребовал от местных властей положить конец расхлябанности и миндальничанью с врагами революции, применяющими массовый белый террор против рабочих и крестьян. В приказе предлагалось взять из буржуазии и офицерства заложников и при дальнейших попытках контрреволюционных выступлений в белогвардейской среде применять в отношении заложников репрессии».

Это решение было закреплено постановлением СНК от 5 сентября 1918 года, подписанным наркомюстом Курским, наркомвнудел Петровским и управделами СНК Бонч-Бруевичем. Постановление так и называлось «О красном терроре» и содержало декларацию: «обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью».

Иными словами, красный террор существовал как провозглашенный факт, «белый террор» был вычитан из советских газет. При этом существенно разнилась не только форма, но и суть репрессивной политики, проводившейся красными и белыми. Репрессии белых были направлены на конкретных лиц, которые рассматривались как красные активисты или сочувствующие.

Красный террор с самого начала лежал вне контекста индивидуальной или даже групповой вины. В его основе лежал концепт классовой борьбы. Репрессиям — расстрелу, взятию в заложники, принудительному труду — должны были быть подвергнуты все представители «эксплуататорских классов», независимо не только от своих конкретных контрреволюционных действий, но даже и независимо от отношения к советской власти. Ни нейтралитет, ни даже лояльность «классового врага» от расправы не спасали.

Дадим слово главному организатору и вдохновителю красного террора — В.И. Ульянову (Ленину). Вот его переписка с наркомпродом Цурюпой 10 августа 1918 года (заметим — до покушения, «в ответ» на которое, якобы, будет принята «в чрезвычайном порядке» практика заложничества)

«Это архискандал, бешенный скандал, что в Саратове есть хлеб, а мы не можем свезти!! Не командировать ли на каждую узловую станцию по 1-2 продовольственника? Что бы еще сделать? Проект декрета — в каждой хлебной волости 25-30 заложников из богачей, отвечающих жизнью за сбор всех излишков»…

Цурюпа не отвечает. Ильич торопит: «Насчет «заложников» вы не ответили».