Становление этого мифа о «тридцать седьмом годе» возможно было исключительно в условиях полного неведения или игнорирования кровавой реальности «кулацкой операции» в ходе которой на одного казненного палача тамбовских крестьян приходились тысячи и тысячи самих этих крестьян, которым много лет спустя припомнили любой жест поперек продотрядовцам и комиссарам, не говоря уж о недостаточно восторженном образе мыслей о колхозном строе. Именно этих террор против «бывших людей» — крестьян, священников, офицеров, специалистов, и был тем подлинным Большим Террором, тем неудержимым кровавым потоком, по отношению к которому сталинская расправа над частью советской элиты была лишь маленьким (хотя и памятным благодаря множеству громких имен) ручейком.
Чтобы понять соотношение среди жертв террора людей старой России и представителей большевистской элиты достаточно заглянуть, к примеру, в отчет начальника УНКВД Ярославской области Ершова (Лурье) об итогах первого этапа «кулацкой операции», направленный в Москву 14 января 1938 года. Из 3258 арестованных: бывших кулаков — 694; духовенства — 305; церковного актива — 253; повстанцев — 211; террористов — 80; бывших эсеров — 66; вредителей — 56; троцкистов — 32; шпионов — 8… Кучка вредителей, троцкистов и шпионов, среди которых встречались пламенные коммунисты, буквально терялись среди масс крестьян, священников и офицеров (Юнге, Бордюгов, Биннер 2008: 269-270).
На военных царской и белой закалки шла отдельная охота. Пуще всего сталинское руководство боялось именно РОВС, несмотря на похищение и убийство в 1930 году генерала Кутепова, за которым в 1937 году последовало похищение генерала Миллера. Поэтому дела по РОВС шли отдельной строкой, вне «приказа» и были самыми расстрельными. Например сводка УНКВД по Западносибирскому краю от 5 октября 1937 года гласила, что за время операции расстреляно 4256 кулаков, 889 «прочих контрреволюционеров» и 6437 «ровсовцев», то есть попросту бывших офицеров и солдат белой армии, многие из которых даже не помышляли ни о каком сопротивлении советской власти (Юнге, Бордюгов, Биннер 2008: 214).
Итак, события 1937-1938 годов были, прежде всего, кампанией по уничтожению тех людей, которые могли быть лояльны политическому или экономическому строю исторической России и имели недостаточно восторженный образ мысли в отношении большевистской власти. Коммунисты «доигрывали» гражданскую войну. Не инородные коммунисты-троцкисты, а обычные русские мужики, священники и военные были главной целью и жертвой террора. Власть ломала через колено недостаточно подходивший ей народ.
Почему «кулацкая операция» была развернута именно в 1937 году, когда советский и колхозный строй, казалось, уже победили, а сами большевики приняли «сталинскую конституцию», в которой провозглашались демократические свободы и даже обещались выборы в Верховный Совет?
С этими выборами и связана экзотическая гипотеза о тридцать седьмом годе выдвинутая Юрием Жуковым в книге «Иной Сталин». Якобы вождь очень хотел провести настоящие демократические выборы, однако разложившаяся партийная элита испугалась, что потеряет власть, а потому выдвинула Сталину ультиматум — никаких выборов до массового уничтожения «бывших людей», которые, в противном случае, непременно эти выборы выиграют. Тогда-то Сталин и вынужден был развязать руки террору НКВД, а как только смог расправиться со своими врагами в политбюро — тут же террор свернул.
Ситуация, что партийное руководство в стране победившего социализма больше всего опасается честных выборов — сама по себе красноречиво характеризовала бы большевистскую власть. Однако на деле перед нами чистой воды историческая фэнтези, за которую сам автор в 1937-м загремел бы весьма далеко.
Версия, отразившаяся в построениях Жукова, характеризовалась в отчетах НКВД как «распространение контрреволюционных провокационных слухов о том, что аресты проводятся в целях недопущения социально чуждого элемента к предстоящим выборам в Верховный Совет и в местные органы Соввласти: «Проходят массовые аресты — это на время выборов изолируют нашего брата — боятся, чтобы мы в советы не пролезли. Заранее знают, что коммунисты на выборах провалятся» (Бывший кулак Моздокского района, возвратившийся из ссылки)», — гласил отчет начальника НКВД Орджоникидзевского края о ходе операции по состоянию на 15 августа 1937 (Юнге, Бордюгов, Биннер 2008: 181).
Если и была какая-то связь между положением дел в политической верхушке и массированной расправой над русскими крестьянами, духовенством, офицерством и интеллигенцией, то совсем другая. В начале 1937 года всей стране стал очевиден внутренний кризис большевистского режима — в партии начиналась охота на «право-троцкистов и «иных двурушников», причем арестованы оказались знаменитые вожди прошлого — Бухарин и Рыков (второй много лет возглавлял Совнарком), в армии был разоблачен действительный или мнимый заговор маршала Тухачевского. Расправа Сталина с частью коммунистической элиты была неизбежна.