– Здесь копать начали ещё при твоей жизни, – пустилась в объяснения тётя. – Песок, под ним известняк. По ходу докопались до Палецкого озера и его теперь нет. Зато получилась такая вот живописная лужа, за неё Одинцовы с Тучковыми лет 500 грызлись, пока дед Мишеля не отжал этот пруд себе. А Мишель уже подарил его мне.
В этот момент машина снова подпрыгнула и нырнула в обширную полынью, от чего я снова ощутимо вздрогнул. Наша открытая кабина оказалась закрыта прозрачным куполом из... из ничего, если быть совсем точным. То есть ничего, что составляло бы материал купола видно не было, но вода обтекала нас так, словно над нами был полукруглый фонарь кабины.
Вода, на удивление, была прозрачной, но подо льдом, обильно присыпанным снегом, было темно. И, тем не менее, я успел различить ровное песчаное дно, метрах в двадцати под нами, колыхание водорослей на выступающих из-под него скалах, а вдали маячило что-то типа кораллового рифа. Это здесь-то, посреди наших снегов? Всё это я успел рассмотреть за те несколько секунд, что мы плыли от полыньи к украшенному искусной резьбой портику. Проплыв через него наша летающая, а как только что выяснилось, ещё и ныряющая, тарелка всплыла в небольшом бассейне, расположенном в просторном подземном зале.
Бодро выпрыгнув из бассейна, тарелка заскользила по полу и успокоилась в ряду других, самых разных экипажей. Как только глейдер остановился, баронесса бросила в пространство:
– Прохор! Собери весь хор в бассейне и сам подходи!
Сказав это она обратилась ко мне: "Приехали!", и столь же ловко и спортивно, как и запрыгивала в машину, выпрыгнула из кабины. Ну, то-есть, как теперь я понимал, это та самая неведомая сила вынесла её наружу, но получалось у неё красиво! Тут уж не возразить. За ней последовал и я. Уже не столь красиво, но чуть лучше чем в первый раз. Даже на ногах устоял.
– Делаешь успехи! – насмешливо прокомментировала мой полёт баронесса, после чего не оборачиваясь пошла вглубь дома. Я засеменил за ней.
До бассейна мы добрались минут через пять. Ну что сказать? Бассейн, как бассейн. Правда ни разу не школьный. И даже не олимпийский. Чаша размером 30х50 метров со скошенными углами, несколькими лестницами для входа и заливами-отнорками. Отделано всё, естественно, не кафелем, складывалось впечатление, что чаша бассейна вырезана из единого куска чего-то, очень похожего на голубоватый мрамор, да и остальное помещение несло на себе следы сдержанной и скромной роскоши.
У воды живописной кучкой расположилась стайка голых девушек, на вид лет 16. Удивительно, но все встреченные мной самки человека выглядят именно на такой возраст, одна только тётя – сочная такая милфа. Что-то мне подсказывает, что реальный возраст этих перезрелых лолек заметно больше, чем кажется на глаз. Тут же тусовался бородатый мужичина, ростом на две головы выше моего доктора и тоже четырёхрукий. Одет мужичина был в широкий и длинный кожаный фартук и сандалии с высокой шнуровкой, по типу римских. А и... а, нет, не всё. Ещё у него волосы были перехвачены широким хайратником. Вот теперь всё. Значит тут и мужики тоже рассекают в не сильно одетом прикиде.
– Певуньи вы мои ненаглядные! – начала тётя ласковым голосом. – Смотрите, что у меня для вас есть!
Она взмахнула рукой и над поверхностью бассейна появилась объёмная картинка, на которой три девушки сидели на краю обширной полыньи и самозабвенно пели. Со стороны девушек раздалось согласованное "Упс...", а тётя, всё тем же ласковым и бодрым голосом продолжила:
– Значит, кто у нас тут? Аглая... Пенелопа... и Ипполита... Я вам, девочки, говорила, что голос это ваш капитал? Говорила! Я вам говорила, себя беречь? Говорила! Предупреждала, что если через голову не доходит, другим путём объясню? Предупреждала! Ну вот и не обижайтесь! Прохор! Каждой из этой троицы по 50 ударов розгой по задней поверхности. А чтобы они голос в процессе не сорвали – парализуй им глотки на время вразумления. А остальным присутствовать и смотреть!
Сказав это она резко развернулась, взметнув полы своего пончо и решительно направилась к выходу из бассейна. И на ходу пропела:
– Если в головы дурные не дохо-о-о-дит...
Чёрт возьми! Что это было? Голос, тембр, какие-то дьявольские вибрации... Крышу вынесло напрочь и только вписавшись мордой в косяк двери, я понял, что что-то идёт не так. В смысле, я иду в нетуда.
Увидев меня, утирающего ладошкой разбитый нос, тётя хохотала до коликов, но всё же смилостивилась и приложила ладонь к моему лицу. Носу стало тепло и боль прошла. После чего она расстегнула один из подсумков на моей портупее, извлекла оттуда коробочку с красным крестом и помахала ей у меня перед носом.
– Никаких соображений, – вздохнул я.
На это тётя только рыкнула:
– Ну Арсений! Ну погоди! Ладно, пойдём, покажу тебе твои комнаты, заодно обсудим бытовые вопросы.
По дороге она соизволила рассказать кое-что:
– У меня лучший хор во всём княжестве, даже с балаклавскими сиренами мы на конкурсе тягаемся, но ведь... Как будто мне одной надо! Объясняешь, объясняешь, что голос это их капитал, что его беречь надо, так нет же! Свежего воздуха им захотелось! Ну если через голову не доходит, дойдёт через попу!
– А вы сами тоже увлекаетесь вокалом? – спросил я с некоторой опаской.
– В молодости пела с сиренами, даже напели на какую-то популярность... – произнесла она с мечтательностью в голосе, – Ха! Именно так я и подцепила Мишеля! Выступали тогда в Гурзуфе... Я присмотрела себе уютную бухточку возле Медведя, отплыла туда вечером... Плещусь там среди камней, вижу кто-то на лодке рассекает... Дай, думаю, приманю! Запела... А это Мшель с Софи выбрались помечтать под Луной. Мы тогда хорошо поплескались в этой бухточке! Его охрана весь следующий день искала...
– А Даша, она тоже поёт? – уточнил я с опаской.
– Так, немножечко с девочками занимается, но она больше по танцам.
– Угу... – ответил я довольно мрачно, а сам подумал, что мне надо не только уши затыкать, но и ходить зажмурившись. И вообще, в какое страшное время я попал!
Тетя, похоже, считала моё настроение и её это изрядно развеселило. А уж когда я пробормотал: "Интересно, кто кого тут будет соблазнять?...", так вообще расхохоталась до слёз. А отсмеявшись заявила:
– Ну да, Дашенька, конечно, захочет с тобой поиграться, хотя и не понимает ещё толком что это такое и для чего ты нужен. Но вот чтобы она потом не выбросила тебя на помойку, придётся приложить некоторые усилия.
За такими разговорами мы и дошли до моих апартаментов, где тётя Лиз принялась учить меня всяческим бытовым премудростям.
– Хоть туалетом ты пользоваться научился? – уточнила она для начала.
Я поначалу даже смутился:
– Ну... Там почти всё так же как и в моё время... Разве что, я немного испугался, когда унитаз подо мной начал чавкать...
Ха! "Немного испугался..."! Это я себе знатно польстил! Скажете, трудно обделаться уже сидя на толчке, да ещё когда процесс почти завершён? Но когда из под меня раздалось смачное такое чавканье, я справился! А когда это... этот девайс принялся вылизывать мою задницу – это теперь вместо туалетной бумаги – пришлось повторить. В общем, для толчка день явно удался. Очень. Чего про меня не скажешь. Тётя на это только проворчала:
– Вечно у Арсения в клинике вся сантехника невоспитанная!.. А как, кстати, это работало в твоё время?
Я рассказал про бачок с водой и канализацию. Тётя на это пожала плечами:
– Всё то же самое. Только в твоё время он журчал по команде, а сейчас чавкает сам. Ладно, давай изучим то, что есть в твоих комнатах...
Нда... Изучать и правда было чего... Часа через два я взмолился:
– Тётя! Давайте остановимся! Основное я уже понял, а детали у меня уже в голове путаются!
Тётя смилостивилась:
– Ладно! Давай только сейчас твой гардероб перетрясём, чтобы ты оделся по домашнему...