До начала заседания наградного совета Ульвара интересовали всего двое. И, по счастью, оба человека, которым сын Тора хотел заглянуть в глаза, присутствовали во плоти. Первым холодного внимательного взгляда удостоился Синг сын Шивы, и ответил на него едва уловимым кивком с затаённой в уголках губ мягкой улыбкой: обо всём позаботился, всё под контролем. Когда Синг всё успел, норманна интересовало мало, — успел ведь.
Вторым был алый трибун Олег Лиходеев, и он взгляд чёрного трибуна встретил более нервно. Напрягся, выпрямившись по стойке «смирно» насколько позволяла сидячая поза, и резко утвердительно кивнул головой. Мол, не извольте беспокоиться, всё понял и осознал. Слишком откровенно, конечно, но что взять с мальчишки.
На этом Ульвар успокоился и, прикрыв глаза, углубился в изучение недомученной в прошлый раз хроники. Древняя письменность хинду всегда давалась сыну Тора с огромным трудом, но тот с упорством носорога пёр к цели, один за одним беря сакральные тексты измором. Это было лучшее занятие для развлечения себя в моменты ожидания, а ещё на всевозможных нудных «совещаниях штаба», на которых чёрному трибуну было положено присутствовать по званию. Тот факт, что на его счету этих бессмысленных совещаний были тысячи, и одно мало отличалось от другого, никого не волновал. Ульвара в том числе: он прекрасно понимал значение слова «надо», даже если под этим «надо» не было никакого объективного смысла. Жить на взгляд сына Тора тоже было «надо», но никто почему-то не возражал против бессмысленности сего процесса; так что ворчать на совещания?
А потом дежурный связист, робкий молодой романец, дикими глазами косивший на офицеров, настроил аппаратуру ближней связи, и комната наполнилась виртуальными фигурами тех, кто находился на иных кораблях.
Сегодняшний совет не занял много времени. Наверное, потому, что оказывать серьёзное сопротивление Белой Чуме было некому: по десятку захудалых баз и паре орбитальных батарей на планету, хватило трёх когорт. Награды удостоился пилот истребителя, изящно снявшего одну из батарей; красиво угробивший пару турелей и попутно спасший свой взвод молодой парнишка из центурии Лиходеева (там была спорная ситуация, но он действительно старался; решили поощрить новичка, месяц как взятого в элитное подразделение и теперь стремящегося оправдать доверие). И пару взводов, нарвавшихся на, казалось бы, второстепенном объекте на нешуточное противостояние превосходящих сил противника, и с честью его преодолевших. И ещё двоих бойцов посмертно. Насчёт последних у Ульвара были возражения, потому что по его мнению нарвались оба по собственной дурости, и награждать там было нечего. Но мнение своё трибун Наказатель придержал при себе: пусть их лишний раз вспомнят добрым словом. В конце концов, погибли действительно как мужчины и воины, в бою, не запятнав честь мундира.
Потом, правда, выяснился неловкий момент. Оказалось, что на флагмане, где должно было происходить награждение, и где сейчас находились все награждаемые, из старших офицеров во плоти присутствовал один лишь Ульвар. Решили никого никуда не гонять, и провести награждение как есть; норманн великодушно согласился, сдерживая насмешливую ухмылку. Он догадывался, и даже почти знал, как это будет выглядеть.
Ну, что сказать? Торжественность момента зашкаливала, и каждый из трясущихся бойцов был готов поклясться, что никогда этого момента не забудет. Получить из рук чёрного трибуна заслуженную награду — это было событие, о котором можно было бы рассказать своим детям. Если бы они были у космодесантников.
Нет, иногда случалось и такое. И действительно выходили в отставку, не калеками и не по психическому несоответствию, овеянные славой и увенчанные наградами, и даже семьи заводили, и продолжали служить Империи, уже даря ей сыновей. Но это была участь хорошо если одного из десяти, а скорее — одного из пятнадцати. В основном же солдаты Империи были смертниками. И шли они на эту смерть с гордостью, за что их уважал даже такой чёрствый циник, как Ульвар сын Тора, хотя и делал это молча.
После церемонии награждения чёрный трибун решил проведать лаборатории; мало ли, будут какие-то подвижки? Исикава всегда производил на него впечатление увлекающегося человека, не любящего оставлять незаконченные дела назавтра.