Предчувствие абсолюта не обмануло. Ямато нашёлся в лабораторном помещении, он вертел в руках какую-то плоскую коробочку и периодически поглядывал на показания приборов под широким красочным экраном. А на экране отображался модуль, в котором находилась привезённая со Скальда женщина.
— Давно она так? — мрачно поинтересовался Ульвар. Сжавшаяся в углу трясущаяся субстанция, взирающая по сторонам вытаращенными глазами насмерть перепуганного мелкого зверька, была совсем не тем, что сын Тора желал увидеть по возвращении. Но, с другой стороны, она ведь вообще могла не проснуться.
— Последний час. Проснулась почти сразу, как мы начали облучение, и с тех пор пребывает вот в таком виде. Если желаете, можем посмотреть запись.
— Желаю, — кивнул норманн, опускаясь в одно из кресел. Рядом с экраном наблюдения развернулся ещё один, в котором в ускоренном режиме побежали кадры.
— В общем, я сделал все биологические, биохимические и иные анализы. Физиологически с ней всё нормально, и это действительно человеческая женщина до последней клетки. Одна странность, её генокода в базе нет, так что я понятия не имею, откуда она взялась. По фенотипу и анализу генного кода она ближе всего, как ни странно, не к кельтам, на которых больше похожа на первый взгляд, а к русичам. Но геном довольно странный, похоже на какую-то смесь. Впрочем, ничего по-настоящему занимательного в нём нет.
Под неторопливый рассказ на вернувшейся к реальному течению времени записи начали происходить события. Лежавшая на кровати женщина вздрогнула, потом рывком села. Обвела помещение дикими и почти безумными глазами, метнулась в угол кровати и забилась в него спиной. Потом медленно протянула руку, недоверчиво ощупывая поверхность этой самой кровати, и взвизгнув что-то звериное, спрыгнула с койки и уткнулась в тот самый угол, в котором сидела сейчас.
— Как видите, повадки совершенно не разумного существа. Судя по всему, сознание её всё ещё спит, и покинуло оно её довольно давно.
— Так и останется обезьяной? — поморщился Ульвар.
— Надежда на ремиссию есть, мы продолжаем облучение в нескольких спектрах и пытаемся разбудить разум, — оптимистично ответил Исикава. — Вот, обратите внимание, какая нервная реакция на еду!
В этот момент в кадре из пола выдвинулась какая-то миска, кусок хлеба и стакан воды. Женщина в панике заметалась по камере, то пытаясь забиться под койку, то влезть на неё, то опять возвращаясь в свой угол. Всё это время она истерически и довольно мерзко верещала.
— Успокоилась, только когда всё убрали, — продолжил ямато, и визг действительно прекратился. — То есть, у неё даже вот эта часть рассудка, чисто инстинктивная, пребывает в крайне напуганном и психически нестабильном состоянии. Я даже не могу предположить, что привело… — речь исследователя оборвал резкий звуковой сигнал, и взгляды мужчин метнулись к экрану, отображавшему происходящее в карцере в настоящий момент.
Женщина продолжала сидеть в углу, но взгляд её стал гораздо более осмысленным. Она растерянно осмотрелась, потыкала пальцем край койки и поднялась на ноги, придерживаясь за стену. При этом она заметила свою наготу и рефлекторно попыталась прикрыться. Но почти тут же, сообразив, что толку от этих действий немного, подошла и присела на край койки. Зябко обхватила себя руками за плечи, и вновь медленно обвела взглядом помещение.
— Ну, вот, я же говорил, — удовлетворённо заключил учёный. — Излучения мозга укладываются в стандартные рамки. Некоторые показатели, правда, низковаты, но это можно списать на шок, она всё-таки не до конца проснулась. Можно попробовать установить контакт. Желаете присутствовать, или пронаблюдаете отсюда? — вежливо предложил Исикава, надеясь на второй ответ. Впрочем, учёный понимал, что надежда его бессмысленна.
— Пойдём, пообщаемся, — мрачно усмехнувшись, кивнул чёрный трибун. И ямато искренне посочувствовал женщине, кем бы она ни была на самом деле.
Глава 2. Пробуждение
Нет никаких деревьев, никакого дома,
сумрачных тихих аллей, никаких знакомых собак.
Цветы в ухоженных клумбах; всё совсем по-другому,
незнакомей и новей, словно всегда было так
Это, конечно, то место, только время не это.
Не то время года, не то время суток…
Сознание в тело возвращалось неохотно, настороженно, почти испуганно. С одной стороны, состояние напоминало тяжелейшее похмелье, случившееся со мной всего раз в жизни, но запомнившееся надолго. А с другой, меня окутывал несвойственный похмелью липкий страх, похожий на остатки ночного кошмара.