— Ольга В-высоцкая, — икнув, представилась я. — Чего он от меня хотел? И что вообще произошло? Где я нахожусь? — сумев немного взять себя в руки, задала я самые животрепещущие вопросы. — Исикава-сан, и можно мне во что-нибудь одеться? — робко попросила я. Кажется, вежливое обращение страны Восходящего Солнца вспомнила правильно; тогда почему он так озадаченно нахмурился?
— Сан? Что-то… ах да, это же древнее обращение, совсем забыл, — лицо японца просветлело. — Я не силён в древней истории, — извиняющимся тоном добавил он.
— В древней? — машинально уточнила я и шумно сглотнула, озарённая внезапной жуткой догадкой. — А… какой сейчас год?
— Две тысячи сорок четвёртый, — спокойно ответил Исикава.
— Это я без малого тридцать лет… Стоп! — я тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. — За тридцать лет вежливые обращения не становятся древними.
— Ну, насколько я знаю, подобное обращение было принято ещё до пришествия Древних, — осторожно поправил меня японец.
— Древних? — тупо переспросила я, глядя прямо перед собой. — Каких древних?
— Древних богов, — охотно пояснил доктор.
Хм. Может, зря он этого двустворчатого остановил, и надо было позволить тому меня убить?
Короткая беседа, прервавшаяся на появление застенчивого молодого парня с торчащими во все стороны чёрными вихрами и большими тёмными глазами, принёсшего мне непонятную белую робу и миску с едой (то ли я права, и за нами кто-то постоянно наблюдает, то ли они тут как-то телепатически общаются), доставила мне много неприятных минут. И хотелось бы во всё это не поверить, но не получалось.
В общем, если вкратце, оказалось, что меня и привычную мне действительность разделяли две с лишним тысячи лет. В середине двадцать второго века на задыхающуюся в человеческих миазмах Землю явились древние языческие боги, и устроили всем большой христианский «апокалипсец». Христианам особенно; очень уж невзлюбили их древние, и это можно было понять, вспоминая, как насаждалась религия «терпения и всепрощения».
Порядок боги наводили железной рукой, не размениваясь на мелочи. Каждый из богов сохранил свой народ (явились почему-то не все), и плюс ещё пожалели (а, может, не заметили) всякие мелкие дикие племена в глухих лесах и на островах, которые теперь не то вымерли, не то ассимилировались, не то продолжали жить в своём каменном веке. Но в генеральном плане обустройства нового светлого будущего народов осталось всего восемь.
Восемь. От этой цифры мне ощутимо поплохело, когда я её осознала. От многосотенного многообразия, пусть и покалеченного в последнее время культурой фастфуда и бессмысленного потребления, осталось всего восемь народов.
Это шокировало меня сильнее, чем две тысячи лет. Я ведь не с пустого места пошла на языковое направление. Мне всегда было безумно интересно узнавать разные культуры, а ещё я всегда считала, что все проблемы человечества возникают именно из-за нежелания понимать чужие привычки и обычаи, принимая их право на жизнь. И я мечтала узнавать новое и помогать договариваться хоть кому-то, хотя бы в мелочах. Многообразие человеческих традиций, представлений и культур завораживало своей неисчерпаемостью.
Я после посещения Казани «заболела» татарским, я пыталась освоить арабскую вязь и мечтала когда-нибудь добраться до такого мистически прекрасного восточного искусства каллиграфии.
А теперь малодушно радовалась, что меня никуда не выпустят ни сейчас, ни, скорее всего, в ближайшем будущем, и я не увижу новую Землю; точнее, как её теперь называли, Терру. Потому что совершенно не хотела знать, во что превратились любимые, и каждый по-своему — прекрасные города. Хитроглазая татарская Казань, хмурый туманный спрут-Лондон, противоречивый Хабаровск, жизнерадостный Париж, великолепная Венеция, строгий Санкт-Петербург, яркий Самарканд и горячий Каир…
Мой мир остался в прошлом, и мне сейчас было глубоко плевать, что со мной будет дальше. Меня всегда называли чёрствой, потому что к людям я была зачастую более безразлична, чем к домам. И я действительно принимала гибель людей спокойнее, а смерть каждого старого дома казалась мне личной трагедией.
На этом фоне известие о том, что человечество уже две с лишним сотни лет ведёт войну с агрессивными инопланетянами, и мы сейчас находимся на флагманском корабле одного из легионов Империи Терра, воспринялось совершенно спокойно. Как и перспектива стать подопытным кроликом, и известие о том, что подобрали меня в непонятной полузаброшенной лаборатории Иных на одной из возвращённых Империей колоний. Мне просто нечего было терять. Родных нет, привязанностей нет, и цели в жизни теперь тоже нет, потому что моя работа здесь не имеет смысла. Не пользуются нынешние люди услугами переводчиков, потому что каждая домохозяйка прекрасно знает оставшиеся в живых восемь языков и культуру всех этих восьми народов, а переводчики с мёртвых языков даром никому не нужны. В пору было радоваться: мечты сбываются, у людей всеобщее взаимопонимание.