— Чего тебе, Алексис? — с лёгким недовольством проговорил Олег, отвечая на вызов.
— Слушай, тут мои ребята такое нашли… В общем, тебе бы взглянуть. И, мне кажется, не мешало бы вызывать Наказателя, — голос триария звучал удивительно напряжённо и нервно, что с этим даже чрезмерно жизнерадостным мужчиной случалось крайне редко.
— Может, ты мне лучше покажешь? — уже вполне раздражённо возразил центурион, в это время как раз подходивший к реке.
— Олег, я тебе серьёзно говорю, лучше тебе на это взглянуть самостоятельно, своими глазами, — не впечатлившись настроением командира, отозвался эллин и оборвал связь, бросив напоследок маячок на собственное местонахождение.
Прикинув координаты к окружающему пространству, Лиходеев вздохнул и свернул с намеченного пути. В конце концов, крюк оказался довольно небольшой, а Канарис при всех своих недостатках был не из тех, кто не может разобраться с мелочами самостоятельно, и если уж он зовёт командира, значит, дело того стоит.
Поленившись огибать перегородившую путь между двумя зданиями стену и определив с помощью кацалиоцли, что за ней никого нет, алый центурион вскинул висевший на плече тяжёлый энергон. В силовой броне это тридцатикилограммовое орудие казалось почти невесомым. Энергон бесшумно плюнул прозрачным шариком магнитной ловушки, наполненной серебристой тускло мерцающей субстанцией. Снаряд с величественной неторопливостью доплыл до чудом уцелевшей стены. Мгновенная заминка, яркая вспышка — и кусок стены сменила дыра с оплавленными чёрными краями.
Переходя остывающую лужицу расплавленной материи, Лиходеев поморщился. Грудные и спинные пластины брони частично закрывали лицо от жара, но не до конца. Воздух не настолько раскалился, чтобы надевать шлем обратно, но приятного всё равно было мало.
Почти сразу после этого мелкого инцидента алый центурион вышел к нужному зданию. Точнее, зданием это, как и всё остальное вокруг, можно было назвать с большой натяжкой. Там, среди обломков и бесформенных наплывов шлака, обнаружилась пара о чём-то озадаченно совещающихся десантников (Олег помнил, что эта пара была как раз из роты Канариса). Подойдя ближе и ответив на уставное приветствие, центурион обнаружил, что предметом интереса бойцов являлся здоровенный люк, в центре которого зияла проплавленная дыра.
— Триарий Канарис внизу? — уточнил он.
— Так точно, — хором ответили бойцы, с неприязнью косясь на тёмную дыру.
Лиходеев кивнул, — не им, а своим мыслям, — и спрыгнул внутрь.
Гравитационная установка сработала идеально, превратив падение в плавное скольжение. Подошвы ботинок лязгнули о покрытие пола, но тихо; создавалось неприятное ощущение, что окружающая темнота скрадывает и пожирает звуки. Раздражённый собственной иррациональной тревогой, Лиходеев выкрутил на полную мощность фонарь, вмонтированный в плечо доспеха и в выключенном состоянии спрятанный под плечевыми щитками брони. Холодный белый луч озарил коридор тошнотворного мятно-зелёного цвета с большим чёрным пятном на полу. Рядом с пятном валялись какие-то трудно идентифицируемые останки, мало заинтересовавшие центуриона.
Маячок утверждал, что буквально за поворотом этого коридора и находится искомый триарий. Раздражения в Олеге больше не было: коню понятно, что дело нечисто. Больше всего это место напоминало ему какую-то лабораторию из искренне любимых офицером пропагандистких боевиков про зверства Иных, и этим здорово нервировало. За тридцать лет жизни, из которых двенадцать космодесантник провёл на передовой, в самой преисподней, ничего подобного он не встречал. Хотя, возможно, мужчине просто не хватало знаний опознать, что это было оно: нелюди же, и логика у них нелюдская. Вот кириос Наказатель, тот порой проявлял чудеса по части ознакомленности с техникой Иных, но он на то и Наказатель, и абсолют.
А здесь всё было очень по-человечески, и это нервировало. Хотя, возможно, хозяева просто воспользовались какими-то старыми человеческими постройками, оставшимися со времён колонизации Скальда.
За поворотом обнаружилась дверь с детектором движения, открывшаяся при появлении монументальной фигуры космодесантника в пределах видимости. А за дверью оказалась именно она. Лаборатория. Один в один — из какого-нибудь ужастика. Из финала, если быть точным, потому что белые доспехи космодесанта на фоне пугающих декораций означали победу «наших», и декорации вскоре сгорали в белом пламени. Тот факт, что энергоны сжигают всё даже не за мгновения, а за десятые доли секунды, делал подобные сцены особенно бредовыми. Но красивыми, этого не отнять.