8 часов 30 минут. Бужу Голубко, мчимся на завод. Слава богу, тогда в Тольятти не было пробок и можно было за 15-20 минут добраться в любую точку города. Своих производственных площадей у нас тогда не было, и мы арендовали их на заводе пожарных изделий в Комсомольском районе. Завод был практически разорен и уже несколько месяцев простаивал. Не помню, сколько мы платили за аренду, но главная проблема была в совершенно взбалмошном директоре. У него был оригинальный способ решать любые вопросы. Чуть что, он давал команду закрыть на вахте ворота, – наших людей просто не пускали в цех.
8 часов 45 минут. Подлетаем к заводу, наши ребята греются в машинах, кто-то стоит на улице, притопывая ногами, курит – на рабочие места попасть никто не может. Спрашиваю у нашего начальника смены: «Что произошло?» Он мне объясняет, что этот придурок, не помню, как звали этого директора, дал команду не пускать, потому что кто-то из наших рабочих послал его на три буквы.
Мы боремся за каждую минуту, у нас нет ресурса времени, чтобы долго делать проект, а мне приходится улаживать такие глупые конфликты, испытывая при этом унижение и досаду на самодурство таких вот чиновников.
Залетаю к директору в кабинет с самой добродушной улыбкой, будто передо мной сидит любимейший человек на свете. В душе я, конечно, готов просто выкинуть его из окна, но я прекрасно понимаю, что конфликт только отбросит нас на несколько недель назад. Проблема машиностроения и сложность аренды чужих площадей в том, что у тебя оборудование, оснастка, инструмент – десятки, сотни тонн металла. Чтобы перевезти всю эту махину в другое место, смонтировать, подключить, потребуется время. А его нет.
Пятнадцать минут уходит на то, чтобы, улыбаясь, рассказать этому негодяю, какой он великий, какой он мудрый и умный и какие мы дураки. И то, что я этого невоспитанного недоумка, который вам, Ваша светлость, нахамил, обязательно выгоню, выгоню сегодня же, выгоню с треском. Естественно, это все слова, глупая игра. Но ситуация, согласитесь, нелепая: какому-то, мягко говоря, чудаку, которому нечего делать, мы платим деньги за то, что он не дает нам работать.
Такие вот были издержки переходного периода.
9 часов 00 минут. Сбегаю вниз, открываем ворота, начинаем рабочий день. Потерян целый час. Настроение – никакое. Но уже через несколько минут мы забываем про этот инцидент. Перед нами стоят конкретные технические вопросы.
Еще месяц назад я расстался с надеждой, что наш конструкторский отдел сможет разработать достойную хлебопекарню. Ребята слабые, далекие от жизни, никогда не работали с металлом, хотя и были лучшими конструкторами ВАЗа.
Несмотря на то что на работу я брал только лучших специалистов, на выходе мы получали от них какие-то неуклюжие, тяжелые конструкции. Образцы, которые мы делали по их чертежам, напоминали тяжелые танки или бронемашины. Сколько ненужного металла, лишнего веса, сколько ненужных усилий! Я с болью смотрел на эти продукты их «творчества». При всем уважении к их человеческим качествам, преданности, самоотдаче, работоспособности надо признать, что у ребят просто не было таланта.
В технике мало просто что-то понимать, ее надо чувствовать, любить, ощущать как живой организм. Конечно, их вины в этом не было, они делали так, как их научили. Нужно учитывать и наш советский менталитет, ведь в Советском Союзе никакой борьбы за экономию не было. На словах-то она, конечно, была. Лозунги висели, плакаты: «Экономика должна быть экономной!» или такой перл: «Экономьте на сэкономленном!». Но в жизни всем было наплевать, сколько тонн весит станок или другое устройство. Десятилетия такой безответственности, конечно, воспитали целые поколения инженеров, не способных создать ничего конкурентоспособного в области машиностроения.
Создание опытных образцов вообще, и наших в частности, – длительный и очень трудоемкий процесс.
Сначала четко формулируется задача, затем начинается непрерывная, бесконечная череда совещаний, где каждый выдвигает идею, как эту задачу решить «по-крупному». Определившись с направлением, приступаем к изготовлению опытных образцов. Чтобы прочертить образец хлебопекарни, требуется до года времени. На образец отдельного узла или механизма уходит несколько недель. Но на этом мучения не заканчиваются, нужно еще и создать этот образец: подобрать и найти необходимые материалы, определенные подшипники, шурупы, нужные станки и нужных специалистов, которые в итоге и соберут работающий узел.
Ты тратишь колоссальные усилия, эмоции, время, деньги. И наконец, узел готов. Начинаются испытания. В момент испытания у тебя всегда учащенно бьется сердце. Удалось ли решить задачу конструктору, заработает ли этот механизм должным образом, – никто этого не знает. Начинается испытание… Узел не работает. Начинаем сначала. Снова несколько недель на чертежи, несколько недель на опытный образец, снова испытания. И снова не работает… Опять по кругу. Сколько нужно образцов, чтобы найти то, единственно правильное решение!