— Мама…
Рите казалось, что она вросла в землю, даже пальцами на ногах не могла пошевелить, настолько онемело ее тело, но только не душа. Там как раз происходили невероятные вещи, будоражащие прошлое и сотрясающие настоящее, рушащие ее спокойный устойчивый мир. Разум вопил «беги», а тело не давало никаких шансов, только принимать еще один удар, чувствовать боль, которую она все эти годы старалась прятать, подавлять. И ей даже в какие-то моменты это удавалось, по крайней мере — до этой минуты.
Что здесь делает этот человек, здесь, у них дома, где Рите так хорошо и уютно, где она больше не чувствует себя одинокой и брошеной? Зачем снова эта женщина появляется в ее жизни, что хочет от нее? Снова выскажет, кто виноват во всем случившемся, или потребует чего-то взамен?
Девушка по-прежнему не могла сделать ни шага, а ей так хотелось убежать к мужу, обнять его, уткнуться в родную шею, чтобы вдыхать любимый запах, который так успокаивал и дарил надежность, защищенность. Только с Сергеем она ожила, или даже вернее будет сказать — зажила, ведь то, что было прежде, нельзя назвать жизнью. Разве есть жизнь в детдоме, где не услышишь ласкового слова, не почувствуешь родных и таких важных объятий, где все игрушки — общие, а на ужин — извечная каша, да компот. Это ли жизнь счастливого ребенка?
Когда маленькой Риточке было пять лет, она мечтала поскорее стать взрослой и отыскать свою маму, но этого делать не пришлось. На третьем курсе университета «мама» пожаловала сама, ожидая девушку возле учебного корпуса.
— Рита, — громкий окрик со стороны небольшого сквера заставил молоденькую девушку обернуться, и заприметить там невысокую женщину лет сорока. Та стояла и беспрерывно смотрела на нее. Одетая в серое пальто и черную шапку, она не выглядела богато, скорее наоборот, потрепанная жизнью или же спитая.
Маргарита подошла немного ближе и увидела в глазах этой женщины что-то такое знакомое, но что, понять не могла. Сначала не могла.
— Рииита, — протянула незнакомка и, слегка скривившись, хмыкнула, плотнее кутаясь в свой шарф зеленого цвета. — Так вот ты какая — Маргарита Герц. Откуда только имя такое дурацкое взяли?
— Кто Вы такая, и какое Вам дело до моего имени? — ничего не понимая, поинтересовалась девушка, за что снова получила кривую ухмылку.
— Я Наталья Олеговна Долматова, тебе это о чем-то говорит? — слишком грубо прозвучали слова, отчего Рита немного сжалась, но тут же подняла подбородок повыше, чтобы не показывать свою слабость.
— А разве должно? — постаралась ответить холодным тоном.
— Еще и как. И ты мне должна, — все так же грубо говорила Наталья Олеговна.
Девушка сглотнула и, немного прищурив глаза, спросила:
— Что же я Вам должна?
— Жизнь! Целую жизнь, дорогуша… Я твоя мать, подарившая тебе жизнь в этом мире, и ты должна быть мне благодарна.
Девушка стояла, как громом пораженная, тело задрожало, в горле встал ком, перед глазами — пелена, а в голове закрутилась, словно метель, только одна фраза: — «Мама, это моя мама, она родила меня. Мамочка…»
Глаза, полные слез, нос защипал, губы приоткрылись, и девочка смогла выдавить из себя такие дорогие ей слова:
— Ма-ма…
— Стой там, где стоишь! — едва ли не выкрикнула женщина, когда ее дочь хотела подойти к ней, чтобы обнять. — Прокаженная, и зачем только Бог создал тебя?
— Что?.. — практически прошептала Рита, а глаза все больше и больше наполнялись слезами, нос покраснел от холода, тонкие пальчики на руках онемели, воздуха не хватало, потому что она не смогла сделать очередного вдоха.
— Ненавижу тебя, всю жизнь ненавижу, ты моя ошибка, ты и твой папаша, который подвернулся мне по молодости, нищета никчемная, — злобно плевалась Наталья, сверкая своими злыми глазами, и казалось, что она вот-вот набросится на свою дочь.
— А я… в чем… в чем я виновата перед тобой? — еле выдавила из себя эти слова, так больно чувства резали душу молоденькой девочки.
— Из-за тебя меня выдали замуж за нелюбимого, с которым я практически двадцать лет мучаюсь. Из-за тебя! А знаешь, что приятного во всей этой ситуации? Не одна я страдала все эти годы. Я рада, что твоя жизнь прошла в детдоме, а не у приемных родителей, это Бог тебя наказывает за ошибку. За то, что ты родилась.
На этих словах у Риты по щекам покатились два ручья горьких слез, нет, она не рыдала на всю улицу, не кричала, не билась в истерике, а просто глотала тихие слезы, кусая губы до крови и заламывая пальцы, не в силах сдерживать эмоции. Ей было так больно, и в то же время так пусто внутри, словно все ее чувства вырвали руками, потоптались по ним и уничтожили. Это была та боль, которая больнее физической. Та, которая может быть только из-за ненависти собственной матери. Боль, которая не лечится.