— Бей! — показывает на грушу. — Бей, представляя, что это те, кто тебя обидел, кто причинил боль. Я уйду… — отступает на шаг.
Грустная улыбка. Он знает, о чем говорит. Шаги удаляются. Смотрю только на грушу. Приближаюсь. Колотит уже так, словно внутри заработал отбойник. Первый крик вырывается, оглушая саму… Способен ли человек издать такой? Словно зверь, попавший в капкан надрывается.
Удар. Груша качается, будто издеваясь, что я слабачка… Зарычав, кидаюсь, уже потеряв чувство реальности. Не чувствуя усталости молотила, и орала… Не знаю, что кричала… Дикие вопли прокатывались вдоль стен и возвращались ко мне. Это кто-то другой, это не я. Безумие. Хочу скинуть перчатки. Хочу в кровь, в ошметки разнести… Рву зубами застежки и налетаю снова на «козла отпущения».
Перед глазами Пашка, трахающий женщину в латексной маске кошки. Кожа его лоснится от пота, рот приоткрыт и выдает мат, как ему охуенно хорошо. Видение стирает все хорошее, что было между нами. Осколками битого стекла рассыпается прежняя жизнь… Перед глазами Борис, обвиняющий в мести… Разве я мстила? Переступив через себя, решила не делить фирму. Их же защищала! Он так смотрел, словно предала…
Есть ли предел человеческим возможностям? Мой наступил. Падаю на пол, захлебываясь в слезах. Раны на руках, все костяшки покраснели. В груди ноет, словно «чужой» вырвался, раздвигая ребра. Растерзанная. Себя в теле начинаю чувствовать не сразу. Холодно так… Еще поскуливая, отползаю на четвереньках в сторону двери. Совсем немного и сдохну. Шелк прилип к потному телу и тащится за мной шлейфом. Голые колени скользят по полу… Холодно.
— Помоги мне… — хриплю в сторону темного портала открытой двери.
Тяжелый выдох мне ответом. Бледное лицо — маска мертвеца. Я не узнаю того лощеного типа из ресторана, который ставил условия. Его глаза пусты. Нихрена там нет, кроме тлена…
Максим подхватывает на руки и несет. Сил у меня совсем нет. Положила голову на плечо, ощущая единственную точку опоры. Ногой магнат распахивает следующие двери в ванную комнату. Опускает на коврик рядом и включает воду. Держусь одной рукой за бортик, чтобы не распластаться.
Сварский просто стаскивает с меня одежду. Пофигу. Мы сейчас не мужчина и не женщина. Нечто большее связало невидимым узлом. Не сразу ощущаю тепло воды. Мерзлота внутри постепенно начинает таять. Максим откидывает волосы назад и губкой проводит от шеи до груди. Не могу расцепить зубы. Они, выпустив всю боль, казалось держат оборону, чтобы не зашло обратно. Смотрю на брюнета, который методично водит, гладит тело.
— Ты идеальна. Твой муж полный дурак, — но в глазах совсем нет похоти, в них темнота ночных коридоров.
Что он говорит? Я — труп. Тело закостенело совсем и не слушается. Опускаю веки. Не хочу смотреть. Плеск. Капли стремятся стечь обратно в матери-воде. Клонит в сон. Нежные поглаживания успокаивают. Расслабиться не успеваю.
— Виола, обними за шею, я тебя выну из ванны.
Делаю, как он говорит. Тут же замерзаю, покрываясь мурашками. Оборачиваюсь на ванну, где источник тепла и покоя.
— Ничего не бойся, поняла? Я с тобой… — обхватив подбородок, разворачивает лицо к себе.
Что этот мужчина творит? Впервые чувствую себя слабой. Покачиваюсь, пока Максим укутывает в халат. На его рубашке кляксы мокрые. Волосы тоже сосульками слиплись между собой. Ах, да! Он умыл лицо из моей же воды в ванной, а потом провел по волосам дальше. Странный ритуал. Все сейчас странно.
— Сама пойду, — собрав последние силы, отталкиваю его рукой и медленно шагаю к выходу.
Легче. Мне намного легче. Будто очистилась, родилась заново. Сварского держу за руку. Сейчас боюсь не я, он за меня боится, что упаду. Принимаю заботу по сути чужого для меня человека.
— Спасибо, — говорю у порога своей спальни.
— Сейчас чай ромашковый принесу. Иди, ложись, я скоро.
Кровать уже не кажется чужой. Ложусь прямо в халате и подгибаю ноги, чтобы согреться. Подложив под спину подушку, жду ромашковый чай и Максима.
14. Глава
— Могла бы сегодня не ходить на работу, — Максим пьет кофе, листая что-то на планшете.
— Это ваше превосходительство может себе позволить такое. Вам деньги ежеминутно на стол лопатой кидают. А нам, простым людям, без работы нельзя. Да и контракт сам себя не сделает, — откусываю какой-то воздушный пирожок и удовлетворенно чавкаю, радуясь творожной начинке.
— Кусаешься? — начинает улыбаться, и я застываю, перестав жевать.
Совсем другой человек! — любуюсь богатым парнем с ямочками на щеках. Понимаю, что сейчас стала свидетелем очень редкого явления. Сварский умеет улыбаться! Максим — не бездушная машина, в этом убедилась еще вчера, испытав на себе трогательную человечность.
— Спасибо тебе за поддержку, — опускаю глаза в чашку кофе.
После ромашкового чая отрубилась и даже снов не помню. С утра болели руки, тяжело их поднимать… тупая боль отдавала в плечи. Но все это делало меня живой, будто я тащила неимоверный груз и скинула. Сейчас всего лишь последствия «разгрузки вагона» от разного ненужного хлама… Вроде бы можно выдохнуть, но кто его знает, что в следующем контейнере.
— Виола, твоя охрана отвезет тебя на работу. Там уже с утра все проверяют…
Киваю, понимая, что там есть чего проверять. Боря насобирал «жуков» с десяток по офису, но мог что-то упустить. Борис! — кольнуло справа и рука потянулась к телефону, поставленному со вчера на беззвук. Странная тишина в эфире. От Павла больше нет ни одной эсэмэски. Пожав плечами, пошла собираться.