Слова на воздух не бросаем. Только минимум. Ровный, спокойный голос рядом дарит такой долгожданный покой.
— Это мы где? — не понимаю, куда меня привезли. С сомнением смотрю на цветастое здание с мозаикой на окнах в виде разных частей женского тела. Дизайнер явно был фанатом Пикассо. Это что? Губы на левой пятке?
— Агата поможет привести тебя в порядок, — тут же вижу на крыльце встречающую делегацию: стройную брюнетку, сложившую ручки внизу в замок и ждущую приказаний, и еще за спиной две симпатичные девушки, также скромно опустившие глазки в пол. На барина смотреть воспрещается?
— Любовница твоя? — само вырвалось, словно я действительно ревнивая невеста.
Темные глаза блеснули из-под густых ресниц, и губы приблизились к моей щеке. Теплое дыхание коснулось кожи:
— Память — бич несчастных, оживляет даже камни прошлого…
— И даже яд, выпитый некогда, подливает капли меда, — продолжаю цитату Горького. — Умеешь ты красиво отмазываться, — ворчу недовольно.
— Это значит — нет, Виола. Я не спал с Агатой, — тон такой, словно я глупое неразумное дитя. — Постоянных связей нет уже давно, только оплаченные услуги профессионалок.
Я открыла рот и тут же захлопнула, ибо добавить было нечего. Лучше помолчать и не закапывать себя дальше ненужными вопросами. Какое мое дело, с кем Максимка давление в мешочках снимает? Но внутреннее бабье эго довольно жмурилось, что сердце магната свободно.
Едва перешагнула порог «дома чудес», меня тут же окружили разные «крестные феи», восхищаясь моей комплекцией, натуральным цветом волос и формой носа. Я даже глаза скосила на кончик своей нюхалки. Дифирамбы моему носу еще никто не пел.
— Девочки! — хлопнула Агата в ладоши. — У нас всего два часа!
Раздается недовольный стон фей, которые не прекращали меня осматривать, как покупную лошадь, что времени совсем мало. И завертелось! «Да чтоб я еще раз!» — внутренне завывала от разных манипуляций с моим телом. «Я тебе за это отомщу!» — еле передвигаю ноги после интимной депиляции. Мужу нравились мои кудряшки внизу, я там никогда не трогала раньше… Красная рожа лица устрашающе смотрела на следующую «камеру пыток».
— Госпожа?! Все хорошо? — заботливо мурлычет укладчица моих рыжих волос.
— Нормально, — выдыхаю, поняв, что на длину не покушаются. Никаких завитушек больше нет. Водопад прямых блестящих волос и челка «Клеопатры» до бровей.
— Ваше платье, — мне подают шелк изумрудного цвета, хорошо оттеняющий глаза. Босоножки с золотыми ремешками и сумочка в позолоте на цепочке.
Зеркало в пол показывает женщину невероятной красоты, со слегка бронзовым загаром. Глаза горят потусторонним загадочным светом. Неожиданно. Незнакомка в отражении мне улыбается, показав белоснежные зубы.
— Спасибо! — поворачиваюсь к Агате, ожидающей вердикта. Ответом выдох облегчения, словно она боялась услышать другую оценку.
Максим стоит с охраной у машины, разговаривая по телефону. Поворачивается на мой топоток каблуков… Адские мучения стоили этой реакции. Магнат застыл памятником. Кадык дернулся, сглатывая слюну. У меня даже дыхание сбилось от вспыхнувшего огня в графитовых глазах. Чуть не запнулась. Даже хрюкнула, представив, как бы шлепнулась и венец с головы тут же слетел. Нельзя забывать, что в любую минуту можешь оказаться на коленях, прося у жизни пощады. Как говорил Боря про гордость… Тряхнула волосами, выкидывая мысли про бывших.
— Пригнись, — в руках Макса бархатная коробочка открывается со щелчком.
Блики осветили салон автомобиля. Невероятной красоты колье слепит глаза. Божечки! Оно стоит как весь «Гард» вместе с сотрудниками… Боюсь руку протянуть и потрогать эту нереальную красоту с россыпью бриллиантов и изумрудов.
Камни холодят кожу, но мурашки бегут не от этого. Он прикасается, застегивая на шее. Поднимаю глаза и упираюсь в омут темноты, в котором вспыхивают звезды… Или это отражение алмазов?
— Хочу твои губы на вкус, — взгляд опускается туда, где он хочет.
— Это часть представления? Здесь нет публики… — сопротивляюсь влечению, возникшему неожиданно. Стоило мысленно подумать о поцелуе, как бросило в жар, а внизу живота мучительно потянуло. Моральная храбрость приходит от осознания, что я — всего лишь средство. Не хочу еще одну дыру в сердце, там и так решето… ветер завывает в дыры одиноким волком.
— Не нужно бояться. Ты — смелая девочка. Если что, морду разрешаю мне набить, как той груше, — совсем близко, дыхание в дыхание. Искушение слишком сильно, но я просовываю руку между нами и упираюсь ладонью в грудь. Сердце Сварского бьется в такт с моим.
«Вот и заземление» — закрываю глаза и ныряю в омут с головой.
17. Глава
Его губы были мягкими и нежными. Они просили ему довериться, пустить, отдаться во власть поцелуя. Стоило расслабиться, как язык проник в рот, сначала не слишком глубоко. Он ласкал кончик моего языка, знакомился, осваивался и завладевал полностью, почувствовав себя хозяином. Максим целовал долго, то с нажимом, то лениво играя, чтобы сама тянулась еще ближе. Совсем не заметила, как упала ему на грудь, вцепившись в затылок. Тогда я поняла, что ничего не знала о глубоком поцелуе… О такой борьбе и подчинении. Сварский учил меня заново целоваться, мастерски орудуя губами и языком. Ощутила себя мороженым, которое облизывают с наслаждением.