Начинаю дергаться и ищу взглядом Максима, который отошел и со своим сыном разговаривает. Ему не до меня. Тоже отношения выясняют, судя по резким жестам и покрасневшему лицу Савелия.
Блядь! Включили вальс жениха и невесты. Ко мне направляется Гаврилов, на удивление твердым шагом. Медленно тает расстояние между нами. Все кажется сюрреалистичным. Блики в полутьме от диско-шара, тумана нагнали, который ползет по полу, извиваясь змеей. Сейчас стошнит, честное слово…
— Последний танец, — протягивает мне руку Пашка.
— Последний гвоздь в твой гроб, гандон! — кулак Сварского летит в челюсть, как в замедленной съемке.
Я стою. Чего стою? Мужики красиво машутся, только зубы трещат. Подобрав длинную юбку руками, пошла на выход. Подышу, звезды посмотрю, сверчков послушаю. Тенью за мной следует один из охраны, сообщая по рации, что «объект» ведет. Чудак человек. Это я веду, а ты — тащишься следом.
Дорогое белое платье мерцает в свете уличных фонарей. Плыву в направлении беседки, шурша подолом и цокая каблуками. Чувствую себя Золушкой, сбежавшей с бала. Свежий воздух мне на пользу… Но одиночество снова нарушает вредитель.
— Ну, что, мачеха? Довольна праздником? — бесцеремонно на противоположную скамью плюхается сыночко. — Там твои мужья рыла друг другу чистят, а она медитирует здесь.
— Каждый развлекается, как хочет, — передергиваю оголенными плечами, которые щекочут завитые пряди волос.
— Ну, да. Ну, да, — затягивается и выпускает дым из какой-то фигни. — Понять хочу, что в тебе такого? — наклоняет голову на бок, сверкая льдинистыми глазами.
— Не суй свой нос во взрослые дела! — отмахиваюсь рукой, разгоняя дым. По мне лучше запах обычных сигарет, чем парение этого, со вкусом жженой жвачки. — Или он у тебя лишний?
Вроде бы не угрожаю. Так, напомнить, чтобы не зарывался. Прям руки чешутся пластырь оторвать… Заметил взгляд алчный. Насупился.
— Сучка.
— Мелкий пиздюк.
Обменявшись комплиментами, расходимся. Не знаю, что будет завтра, но сегодня по плану танцы! Зря, что ли, замуж выходила?
В зале простор. Играет тихая музыка. Официанты подметают остатки битой посуды и разбросанных салатов. Люди разошлись… А мои сидят, пьют. У одного синяк под глазом и оторван рукав, левый, у второго — губа разбита… Но в целом, Сварский лучше выглядит. Оба уже ужратые и заплетающимися языками обсуждают Виолетту.
— Я-а-а ведь любил ее больше ж-жизни, — на пальцах показывает Пашка про жизнь. — И сейчас л-люблю, — икает. Голова его дергается, как только мутные глазки замечают мое приближение.
Перед ними большая бутылка водки, два низких стакана и несколько бутербродов с красной икрой. Не густо. Чем они свою женщину кормить собрались? Я что-то сильно проголодалась. Откат пошел. За целый день нервотрепки кусок в горло не шел… А теперь начинаю оглядываться, чем разжиться.
— Кушать хочешь? Моя женушка голодная? — мурчит ласково Сварский. А глаза такие добрые-предобрые.
И потом давай орать на персонал не своим голосом, чтобы мне принесли все, что пожелаю.
— З-заботливый! Цени его, Летти, — умничает Пашка, подняв вверх палец.
Тьфу ты, господи! Спелись.
26. Глава
Хотелось все забыть. Абстрагироваться. Прекрасное платье некому помочь снять. Изворачиваясь ужом, тяну молнию на спине. Несколько минут маяты, и белоснежное облако падает к ногам.
Когда охрана меня спросила, куда отвезти бессознательные тела бывшего мужа и нынешнего, то ответила вполне честно: «Отвезите в отель, в один номер для молодоженов, и положите рядом». На меня посмотрели, как на чудоковатую и хотели возразить… Но не тут-то было! Если Виолетта что задумала — не остановишь. Сама вызвала такси и, высыпав наличку из сумочки на колени обалдевшему бомбиле, попросила помощи в погрузке и разгрузке.
Вместе мы затаскивали тела под верещание администратора отеля. Водила взялся за руки, я — за ноги. Так и носили по одному, матерясь через каждое слово и считая углы головами муженьков. Хорошо, что номер оказался недалеко от лифта.
— Номер оплачен. Верно? — шиплю, злобно скалясь на красную от возмущения администраторшу.
И так тяжело таскать паразитов, еще она на нервы капает своими охами-вздохами.
Красиво разложили на огромной кровати, помяв лебедей, слепленных из полотенец. Посыпала сверху лепестками роз. Романтика! Снимаю диадему и водружаю ее на голову Пашки. «Вот! Теперь совсем порядок», — довольно потираю лапки. Пусть у меня болит спина, зато получила моральное удовлетворение. Фоткаю на память с разных ракурсов…
Двое охранников, шедшие следом, беспомощно переглядываются. В глазах затаился страх. Правильно! Завтра начальник проснется и всем будет а-та-та… С чувством выполненного долга, попросила таксиста Васю отвезти меня домой. Домой я поехала в нашу старую с Пашкой квартиру, которую мы еще не поделили. Зачем, спрашивается… Сама не знаю.
Хожу, красивая, в одном кружевном белье и чулках по бывшему семейному гнездышку, которое сама обустраивала. Каждая хренулька здесь подобрана с душой и вкусом Виолеттиными руками. Трогаю семейные фото в рамочках. И понимаю, чем была моя жизнь раньше… Лошадью ломовой числилась Виола, которую запрягли и она, закусив удила и вонзив копыта в землю, тянула повозку. Говорят, что за каждым успешным мужчиной стоит сильная женщина… Вот только не за спиной, а впереди, по минному полю.