— Один сумасшедший включил сигнализацию, другие странные люди в костюмах бегают, ловят его по больнице, круша все на своем пути… Вызвали полицию. Надеюсь всех беспредельщиков задержат.
Пока я застыла столбом, вкуривая ситуацию, врач меня обошел и исчез за поворотом, оставив после себя запах лекарств и спирта.
«Ой, не нравится мне это! Охрана — совсем дебилы. Не исключено, что их просто отвлекают… Безумству храбрых — венки со скидкой. Виолетта обеспечит, если что-то с мужем, не дай Бог, случится…».
Возвращаюсь в палату и оглядываю ее на предмет какого-то средства самозащиты. Все внутри замерло в ожидании. Низ живота потянуло тупой болью. Зашипев, положила руку и стала поглаживать животик, стараясь успокоиться. Достав телефон, пытаюсь позвонить Савелию. Длинные гудки остаются без ответа.
За дверью голоса, чужие и громкие. Что-то говорят про какие-то трансформаторы, аварийную станцию… про растворы, название которых я не смогу повторно выговорить.
— Держитесь, мальчики. Я не дам вас в обиду. Никому…
Продолжаю прислушиваться, готовясь к любому развитию событий. Как бы не получить разрыв сердца, если откроется дверь. Пытаюсь взять себя в руки, наговаривая, что все будет хорошо, скорее для своего успокоения.
Дверь распахнулась резко и неожиданно, впустив сквозняк… и Савелия.
— Мать, ты чего такая испуганная? — он обвел взглядом палату, отца, на медицинской кровати, и снова посмотрел на меня, сжимающую в руке вазу в форме колбы, которую успела схватить с подоконника.
— Ничего, — швыркнула носом. Нервы ни к черту стали. Или это все гормоны?
Савка сделал шал ко мне, а я интуитивно отступила на шаг. Не могу скинуть чувство опасности. По позвоночнику стекает струйка пота. Жду подвоха. Интуиция, или называйте, как хотите. Я — сплошной комок нервов, стрела, в натянутой тетиве… Любой звук — как пилой по струнам.
— Что здесь происходит? — голубые глаза внимательно на меня смотрят, и потом снова возвращаются к зажатой в руке пустой вазе.
— Ничего, — повторяюсь. — Решила воду налить…
Зачем налить? — готова хлопнуть себя по лбу. Жду, что он спросит про это, но Савелий отвлекся на отца.
— Как он? — между бровей проходит складка и меня немного отпускает. Разворачиваюсь к раковине, и, открыв кран, набираю воду в емкость. Нужно быть последовательной… если сказала — налей.
— Максим поправится. Сейчас спит, — оборачиваюсь через плечо. — Надо врача найти и попросить поставить здесь вторую кровать.
— Зачем? — встречаемся взглядами.
— Я здесь остаюсь, — давить я тоже умею. Пасынок первый опускает глаза в пол.
42 Глава
Ничего так не сближает людей, как совместный труд.
— Левее двигай! — ору шепотом на работничков, хоть муж и делает вид, что спит, но уголки губ его дергаются в улыбочке, ресницы дрожат… явно подглядывает за моими манипуляциями.
Савелий нафыркался, что я — совсем дурная, о ребенке не думаю. В больнице всякая зараза может пристать. Единственная зараза здесь — это Савушка, о чем публично заявила, выгнав возмущенца за дверь. Нечего мне тут мешаться к мужу под бочок пристраиваться! Я уже и дизайн палаты сменила по фэншую. В углу появился столик с двумя стульями, на котором прозрачный кувшин с лимонадом, произведенным собственноручно. Красиво в кувшинчике плавают дольки лимона и листики мяты. Высокие стаканы и стопочка салфеток довершают картину. Вторая кровать вошла аккуратно в двух метрах от Сварского. Ближе нельзя. Нужно место под капельницы и врачей приходящих. Рядом со мной тумбочка с книгами и сладостями в небольшой вазочке.
Как мне все это позволили? Да, очень просто!
— У вас чем охрана была занята? Почему чужие люди пожарную сигнализацию врубают? — нависла над главным врачом, сверкая глазами.
— Дак это… Ваши же люди беспорядок нарушали.
— Мои люди делали работу за охрану, рискуя своей свободой! Вы знаете, что мою охрану на трое суток закрыли?
Пухленький лысоватый мужичок пытается закрыться, схватив в руки бумажки. Маленькие круглые глазки бегают в поиске решения — как от меня отвертеться.
— Вы можете гарантировать безопасность моему мужу? Ранение Сварский получил не просто так! На него устроили покушение… Так что? Можете?
— Ну, я… — обмахивается документами, словно жарко стало, вспотел, бедняжка.
— Я могу вам доверять? — наклоняюсь так близко, что вижу волоски, торчащие в ноздрях у дядечки.
— Конечно, — кивает как болванчик несколько раз, и взгляд его опускается туда… в декольте.
Нормальный рефлекс у мужика. Грудь Виолетты от беременности стала на размер больше, налилась сочными округлостями. Максику нравится запускать ручонки и тискать с урчанием, какие бутылочки выросли для нашего малыша. Да там уже не бутылочки, а два бидона скоро нарастет.
— Кто, кроме родного человека, позаботится о больном? Он лежит там один, несчастный и подавленный. Еще и меня будет видеть не часто, — пускаю слезы на глазах и закусываю нижнюю губу волнительно. — Понимаете?
— Да-да! — соглашается, ошалев от близости двух полушарий у себя под носом. Глазки налились маслом с поволокой, дышит часто, облизывая губехи, аж очки запотели.
— Вот и славно! Вот и договорились! — резко отстраняюсь и сую на подпись, состряпанную моим юристом бумажку, что администрация не против моего размещения рядом с больным родственником. — Здесь подпишите. Вы мне сказали «да»? — тычу пальчиком.