Вот уйду от Сварского и поселюсь с Андрюшей здесь. Кроватку поставлю в спальне рядом с собой. Шторы поменяю…
«Что за черт?» — вздрагиваю, услышав барабанную дробь. Видимо заснула на диване после душа, облачившись в свой родной мягкий махровый халат. Посмотрела в окно, констатируя, что проспала до темноты. «Щас я этому музыканту-ударнику все скажу!» — кряхтя аки старушка, держась за поясницу, которую отлежала, уснув в неудобной позе, иду на стук.
Недовольная морда лица Савелия беззвучно разевает рот. Хорошая у меня изоляция! Минуты две наблюдаю немое кино и жму кнопку домофона:
— Я тебе не открою! — зеваю, прикрывая рот ладошкой. — Сплю уже. Завтра приходи.
— Мать, пусти меня! — возрадовался пасынок, что ему дверь отвечает моим голосом. Головой крутит, куда смотреть нужно и все-таки замечает камеру над дверью.
— Иди домой! Хватит буянить. Сейчас соседи вызовут полицию.
— Мой дом там, где ты! Мам, открой… Я буду себя хорошо вести. Пожа-а-алуйста, — делает слезливые глазки.
«Не поняла! Я его уже усыновила? Когда успела? Младший Сварский совсем головой поехал? Потом он у Андрюши сиську отбирать начнет? С этим надо что-то делать…». В намерении не пускать его только утвердилась.
— Савелий, уходи! Я уже спать легла. Оставь беременную женщину в покое! — отключаю звук и ухожу в спальню. Если каждый раз идти на уступки и жалеть большого мальчика, он будет этим каждый раз манипулировать. Пасынку есть куда идти — успокаиваю свою совесть.
С утра, мурлыча песенку, готовлю завтрак из овсянки. Даю себе пометку заехать в магазин — закупиться провизией. Хорошо хоть нашла какао и сахар. В кофе сейчас себя ограничиваю.
Собравшись, напялила платье-колокольчик свободного покроя. Сверху — пальто и веселенький платок на шею, светло-зеленый. Блеском по губам. Красавица! — довольно подмигиваю своему отражению.
Пытаюсь открыть дверь. Как-то тяжелее идет… Что-то с той стороны давит обратно. Бросив сумку на пол, толкнула со всей дури.
— Савелий! — ору на пасынка, который завалился на бок и, поджав лапки, сонно моргает. — Ты что, здесь всю ночь спал, на коврике? — я в ужасе. Он нормальный вообще?
— Мать, ты меня домой не пустила, — тянет жалобно, словно я его бездомным оставила.
У меня аргументы закончились. О чем можно говорить с дебилом? Надо Сварскому позвонить, уточнить — есть ли у пасынка психические заболевания, — задумчиво обхватила подбородок.
— Напоишь чаем? — заглядывает в проем двери.
— А ну, заходи! — тяну за шкварник, чтобы поднимался с пола.
Наблюдаю, как пасынок грызет старое засохшее печенье, запивая горячим чаем. Довольно оглядывается на кухне, будто одобряет новое место обитания для себя… Хьюстон, у нас проблемы!
— Савелий, солнышко, кто я для тебя? — спрашиваю почти ласково. Сама так и не разделась, сижу в пальто и жары не ощущаю.
— Ты — моя мама! — взгляд полный обожания, под которым все сворачивается внутри. — Не выгоняй меня больше, — в голубых глазах чистая детская непосредственность.
45 Глава
Прятать голову как страус — я не собираюсь. Если есть проблема, нужно ее решать прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик. Звоню нашему папочке:
— Виола?
— Максим, Савелий ведет себя более чем странно. Он стал называть меня мамой. Объяснишь? — кошусь на коридор. Пасынок шелестит семейными альбомами Гавриловых. Когда последний раз я выглядывала, то нашла его отрезающим ножницами голову Пашке.
— Он не навредит тебе. Только не тебе…
— Мне, возможно, нет. Но Гаврилова уже четвертовал не раз… Пока только на фото, но согласись, что это тревожный звонок.
С той стороны тишина. От непонятной ситуации у меня мурашки по телу.
— Савка думает, что я его настоящая мать? Ответь.
— Ты и правда похожа на Веру, — нечто подобное я готова была услышать, но то, как Макс выдохнул имя «Вера»…
— Сходство сыграло не последнюю роль? Ты тоже видишь во мне Веру? — жжет внутри досадой, сердце колотится навылет. Я ревную Сварского к давно умершей женщине. Сюр какой-то. Не покидает стойкое ощущение отсчета до чего-то страшного. Вдох-выдох.
— Она была чужой женой, Виолетта… Женой моего друга.
— Ты поэтому меня выбрал? — стопроцентное разочарование катит по венам. Я всего лишь копия его давней любви. Но ведь и мне он признался в чувствах.
— Родная, это сложно… Поначалу, да. Ты привлекла мое внимание тем, что похожа. Но стоило узнать тебя получше… Виолетт, для меня теперь являешься единственной и люблю я только тебя, оставив призраки прошлого.
— Что делать с Савелием? У него обострение? — понижаю тон, прислушиваясь к звукам из гостиной.
— К сожалению, врач сказал, что теперь образ матери для него слился с твоим. В остальном, парень вполне адекватно реагирует на действительность.
— Разве так бывает, что глючит не вообще, а на конкретном человеке?
— Это заключение врача.
Верю ему «со скрипом». Сварский выдает ту правду, которая удобна в данный момент. Чтобы получить правильные ответы, нужно задавать правильные вопросы… А их у меня пока нет.
— Каким ты видишь решение проблемы?
— У нас нет никаких проблем. Если сможешь, прими моего старшего сына как своего.