Проводы были ужасные. На пасынка смотреть было больно. Утирая тыльной стороной ладони слезы, он прошипел на отца, что вернется… И все изменится. На меня тоже напала тоска. Я зачем-то всхлипывала и кидалась обнимать сыночку, обещая ему звонить по вайберу. Если план с камерой имел целью именно это, то все у Максима удалось. Хитрый жук — мой муженек. Так от присутствия пасынка мы избавились на три месяца.
Живем теперь под одной крышей, но в разных комнатах. Иногда я чувствую его запах рядом, сквозь сон. Мне кажется, что он говорит что-то ласковое и едва касается живота. Всегда видна незримая забота, даже в мелочах. Я не зря вслух сказала про морс. В руках мужа была стеклянная бутылка с розовым напитком. Максим даже не палится, что следит за мной постоянно. Это с одной стороны приятно, что видна забота… С другой — напрягает.
— Следишь за мной? — спросила без прелюдий, отпивая морс прямо из бутылки.
— Переживаю за тебя… За вас, Виола.
— Ладно, переживай, — пожимаю плечами, ставя на стол уже пустую бутылочку.
Мы с Андрюшей довольны, получив, что хотели — сынок затих и перестал фигачить по ребрам. Меня сразу же в сон потянуло, и напала жуткая лень. Тоскливо смотрю на ворох документов, которые даже трогать не хочется.
— Завтра еще поработаешь, или послезавтра… Как настроение будет, — Сварский смотрит, как я расплылась и уже «клюю носом», подперев кулачком щеку.
— Господи, горе ты мое… — подхватив, несет на руках, бережно прижимая к себе.
— Может, все-таки счастье? — утыкаюсь носом в основание шеи.
49 Глава
Без труда не нассышь два ведра — новая поговорка у Виолетты. Сколько можно-то, а? Вчера только сдавала анализы и опять притащили мне разные емкости для наполнения… Стоило ненароком охнуть от колики, как Сварский закрыл меня в больницу под присмотр медиков. Срок близится к логическому концу. Хочу домой! Осточертели больничные стены, постные лица, медицинские формулировки и заезженная пластинка: «Виола, потерпи. Ты ведь понимаешь, знаешь. Так лучше».
— Капец тебе, если сейчас не ответишь! — третий раз набираю муженька. Утром не знаю почему позвонила, просто молчала в трубку. Как объяснить чувство тревоги, я не понимала. Холодок по спине. Внутри вибрация всех струн… Даже Андрюша перестал пинаться, чувствуя состояние матери, близкое к панике. Потом повторила трюк после обеда.
— Виола, скажи что-нибудь? Что за детский сад? У меня совещание. Так и будешь молчать? — и когда я уже промямлила «привет», услышала короткие гудки.
Ругаю себя, что это просто закидон беременной. Мне кажется, мне чудится… Первым сигналом было, что Валера пропал. Сказал, что съездит к матери, которой вызвали скорую, и все… ни слуху, ни духу, абонент недоступен… Медсестра сменилась. Лизу я помнила с самого начала — улыбчивая шатенка, с незакрывающимся ртом. Как можно стрекотать столько слов в минуту? Но я привыкла, даже начала осознавать некоторые фразы. А поначалу было просто сплошными скороговорками: «Виолетточкаигоревна примитевотэто».
— Где Лиза? — смотрю на передвигающуюся по палате брюнетку. При каждом шаге два полушария четвертого размера подпрыгивают и стукаются друг об друга. Откуда взялось грудастое? Я ее раньше здесь не видела. А лежим мы, с Андрюшей, без малого десять дней и девять ночей, полных кошмаров. Спится мне здесь плохо. Постоянно соскакиваю ночью то в туалет, то воды попить. Дичь какая-то снится, будто бегаю по коридорам больницы от медсестры в маске со шприцем в руке.
— Лиза взяла отгул на пару дней. Ваши витамины, Виолетта Игоревна, — протягивает бокс прозрачный, в котором перекатываются одна белая, а другая желтая капсулы.
— Новые? — хмуро рассматриваю. — Хорошо, положите на стол, после обеда приму.
Провожаю новенькую взглядом, обхватив свой безразмерный живот. Едва за ней закрывается дверь, снова набираю Максима. Сбрасывает, зараза. Строчу эсэмэску: «Позвони срочно!». Она так и висит непрочитанной. У Виолетты нервы не железные!
Ох, Сварский, Сварский… мужчина-загадка. Весь такой железобетонный и уверенный в себе. Думает, что все у него под контролем, держит руку на пульсе. Свойство самоуверенности такое, что любое достоинство человека: ум, способности, знания — оборачиваются против гордеца.
Есть у Виолетты план «Б», как раз на такой случай…
— Савелий?
— Да, мам? — он отвечает после первого гудка.
— Мне нужна помощь, — говорю полушепотом, поглядывая на дверь.
— Случилось что-то? — в голосе нотки беспокойства.
— Сав, мне кажется, что в больнице не безопасно для меня с Андрюшей…
— Уверена?
— Да, — выдыхаю. — Что мне делать? Документы просто так не отдадут… Мне вот-вот рожать. Сварский… Твой отец мне не поверит, — с горечью констатирую.
— Мать, я вчера прилетел. Хотел тебя навестить. Скоро буду, не волнуйся. Веди себя привычно, не дергайся и не паникуй. Я тебя вытащу. Держись…
Разговор с пасынком успокаивает. Мне как раз приносят обед, который аппетитно смотрится: пюрешечка, подрумяненная телячья котлетка, свежая овощная нарезка. Глотаю слюну и уговариваю Андрюшу потерпеть. Кушать нам это нельзя. Сисястая скалится в тридцать два и наливает из графина сок.