— Приятного аппетита, Виолетта Игоревна, — кивает, мол, жри давай, я тут постою…
— Слушайте, а чем это пахнет? — морщу нос. — Нет, вы понюхайте! — поднимаю тарелку, округлив глаза.
Брюнетка в замешательстве, но она все равно подходит ближе и наклоняется, вытянув шею. Тарелка «нечаянно» кренится в ее сторону и котлета, съезжая по картофельному пюре, шмякается прямо в декольте.
— Ой, я такая неловкая! — начинаю кудахтать. Брюнетка дергается. Пытается вынуть руками мясное изделие, размазывая по себе жир. Виолетта тоже активно помогает… Настолько активно, как слон в посудной лавке. Весь обед летит на пол… Я так старалась помогать, что стол снесла к чертовой матери.
Девица вся красная, дышит, метая на меня злобные взгляды. Сижу, скорбно сложив ручки под животиком, изображаю грусть-печаль несусветную.
— Я пока не хочу кушать. Спасибо.
Хлопок двери мне ответом. Ничего, у нас в запасе есть мятный пряник, а за водой можно до кулера в коридор сходить. Не станут же они все отделение травить, правда?
— Виолетта, где сегодня Лиза? — из соседней палаты выныривает беременная жена мэра — Полина.
— Говорят, что на выходных, — вздыхаю, что мне тоже Лизы не хватает. Добрая, разговорчивая девочка всем нравится здесь.
— А вы видели эту… — показывает руками буфера новенькой. — Мне она не нравится! — зауважала ее сразу же за активную позицию и умение говорить все напрямик. — Такие девки шустрые бывают, того и гляди на наших мужей охоту начнут. Нам бы Лизу вернуть, — капризно, как ребенок, надувает губы.
— Полностью вас поддерживаю, — киваю часто-часто.
— Ой, как-то меня разморило, пойду прилягу, — зевает, прикрывая рот ладошкой и вперевалочку, держась за поясницу, уходит в свою комнату.
Мы, беременяшки, конечно любим поспать, особенно после обеда. Но почему сразу все спать отползают? В еще трех палатах полная тишина. Странно все это… Подозрительно.
50 Глава
«Виола, проснись!» — говорит кто-то голосом Савелия. «Странно даже. Почему не мама, мать, и даже не мачеха?» — разум в тумане ищет ежиков. Парю над землей, став тучкой. Несет меня ветер неведомо куда…
«Суки! Сказал же ее не трогать!» — ворчит лошадка, уткнувшись в мои волосы. Все кружится бешенной каруселью. Пытаюсь за что-то цепляться, боясь скатиться в пропасть. Лошади ржут, носясь с топотом туда-обратно, только жирные бока мелькают в дымке туманной.
Реальность врезается локомотивом, переехавшим меня вдоль и поперек. Во рту словно кошки нагадили. Слюну пытаюсь вызвать заклинанием:
— Савелий, какого хрена происходит?
Смутные очертания пасынка сквозь узкие прорези век. Глаза пытаюсь разомкнуть неимоверными усилиями. Первая мысль: «Андрюша!». Смотрю вниз. Фух! Пузень моя на месте…
— Где я? — начинаю злиться, что Савка меня игнорит. Стоит спиной, повернувшись к окну.
— Ты у меня дома, родная.
Долго соображаю, пытаясь собрать мысли воедино, почему я у него вдруг стала «родная». На дальних «рубежах» все еще ржут кони. Начинаю вертеть головой, осматриваясь. Небольшая комната, похожая на спальню. Я лежу на двуспальной кровати. От руки тянется трубка к стоящей рядом капельнице.
— Что со мной? — пытаюсь поднять голову, но она настолько тяжелая, что плюхаюсь обратно на подушку со стоном разочарования.
— Все у нас будет хорошо. Родишь сына, уедем в штаты. Деньги теперь не проблема…
Что он несет? Где Максим? Я понимаю, что происходит какой-то абзац, но пока не могу дать ему название. Пасынок оборачивается, и я замираю от оторопи. Передо мной будто совершенно другой человек. Это уверенный в себе мужчина, и смотрит он так… что хочется уменьшиться в размерах, или, как минимум, залезть под одеяло.
— Я передумала, вези обратно в больницу, — голосок получается с визгливыми нотками. Заметно, что я начинаю паниковать, беспокойно дергая руками, забыв об игле в вене.
— Максима Сварского больше нет. Ты свободна, Виола, — опять жадный взгляд по телу, будто он имеет право так смотреть. — Нам достанется не все, но и этого хватит до конца жизни.
«Спокойно, Виолетта! Нельзя нервничать. Не смей реветь! Тебя хоть сейчас в актрисы большого и малого… Думай о сыне! Борись. Есть другие нехорошие люди. Савка скурвился, но не дал меня убить. Вспоминаю его фразы из сна, которые не совсем сон оказывается…».
— Вижу, у тебя много вопросов накопилось, любимая…
«А-а-а-а! — внутри что-то орет и бьется в истерике, в то время как я глупо улыбаюсь этому придурку. Вот, права была бабуля… Сверхсила Виолетты — интуиция. Ведь чувствовала, что с ним что-то не так! Знала. От этого сейчас не легче. Если верить словам недоумка, то Максим… Муж уверял, что пасынок не причинит мне вреда. Знал? Подозревал, что я являюсь частью бредового плана? Сварский, вернись! Вернись, я все тебе прощу. Пусть ты холодная льдинка, пусть ты черствый сухарик… Макс, ты не должен нас бросить с Андрюшей! Ты так нам нужен сейчас…».
Мне пока не так больно, я еще не чувствую потерю непостижимого мужчины — моего мужа. Все еще не могу отойти от коматозного состояния. Гашу первые спазмы панической атаки.
— Сава, я в шоке! Мог бы и раньше сказать, что я тебе нравлюсь… как женщина, — опускаю ресницы, «смущенно» тереблю края одеяла. Внутри — извержение вулкана. Скоро разорвет от злости.
«Я б тебе сразу глаза на жопу натянула. Максим-то куда смотрел? Пригрел змееныша…».