Бутылек исчез в инвентаре, а Лациф свернулся в клубок на холодном каменном полу и заревел навзрыд. То ли от беспомощности, то ли от ненависти к себе. Его тело то обрастало дымящейся шерстью, то пламенем, освещающим полумрак. Он менялся из гомукула в демона, переоблачался в волка, но не замечал этого. Когти впились в плиты, безликий вырвался наружу и громкий, истязающий болью крик, ударился о стены крипты и разнесся эхом над Цивитасом.
Хоске, сидящий у алтаря Марса, поднял голову, а вместе с ним и все Бессмертные. Фил тоже посмотрел в небеса. Бетти, колдующая над останками телота, Эрик, играющий с Тумом, Алекс, что гулял с Мэлади. Все они взглянули на голубое чистое небо.
Лациф тяжело дышал, как загнанная лошадь после невероятно долгого забега. Все тело саднило как будто его нещадно избили. Внутренности ныли, в голове тикало, глаза жгло, а кости гадко ломило.
- Да какого хрена, - прошептал он, стоя на четвереньках. Пошатываясь, Лациф поднялся на ноги и распрямился. Он глубоко вдохнул, взглянул на сына, на жену и смиренно прошептал. - Прощайте, родные мои. - Лациф появился в алтарном зале своего замка. - Папа?
- Я слышал, как ты плакал. Что сделал?
- Попрощался.
Хоске глядел на двухметрового гомокула, на короля, на повелителя мира, на страшного хищника с клыкастой пастью, а видел десятилетнего мальчика с трясущимися губами и слезами на глазах.
- Сынок, - низкорослик бросился к нему, а Лациф рухнул на колени и крепко обнял отца.
- Мне так плохо, пап.
Хоске помнил это ноющее чувство в груди, и, как и тогда, почти тридцать лет назад, он снова совершенно не знал, что сказать.
- Мы рядом. Ты не один.
- О чем разговор? - Мирга появился в общей гостиной.
- А что поводов мало? - ухмыльнулся Галиш и разлегся на диване, после плотного завтрака.
- Ну поводы всегда есть, - Олдер присел рядом на пол.
- Еще бы, мы же косячим и косячим, - пробурчала Дардион, усевшись на кресло и закинув ногу на ногу.
- Никто не идеален, - пожал плечами Галиш, - но ребята реально виноваты. Нафига подвешали-то Сияющего?
- Отыграться хотели, понятно же, - присоединился к беседе Фил, что тоже спустился из столовой.
- Такое поведение недопустимо, - нахмурился Мирга. - Неповиновение королевскому приказу приравнивается к предательству, - рыцарь был недоволен. - Теперь из- за этого мы опять будем искать Сияющего.
- Предательство? - Олдер тревожно поглядел на всех. - А может король хочет нас наказать?
- Не мели чепухи, - цыкнул на него Галиш, - Лациф не тихушник какой. Если бы хотел еще вчера бы приговорил. Ой, - парня передернуло от этой мысли, - жуть-то какая. Помню я как он разодрал ту птичку.
- Что верно то верно, - кивнула чародейка. - Лациф за предательство убьет и глазом не моргнет. Чего-чего, а этого он даже никому из нас не простит.
- Все сюда переместились, - по лестнице спустился Эрик и, упершись руками в низенький столик, посмотрел на присутствующих. - Хочу сказать. Все, что мы сделали было неправильно.
- Успокойся, Верммут, - махнул рукой Фил. - В конце концов, это Хоске начал. Мы просто поддержали инициативу.
На красивом лице эльфа разрасталось раздражение:
- Вот именно, это была идея советника. А армия, Бессмертные, не имеют права творить произвол!
- Какие правильные слова, - позади него расцвело фиолетовое сияние, и появился Лациф.
Широкая тень гомокула нависла над парнем, и командующий увидел это темное пятно, отражающееся от мраморного пола. Гораздо выше и величественнее его. Гораздо сильнее и страшнее. Но, кажется, все позабыли об этом. А ведь ему даже копье призывать не нужно, чтобы кого-нибудь убить. В нем живет демон, которого никому из них, даже всем вместе, не приговорить и при этом они его не боятся. Разве это не признак хорошего короля? Или это признак плохих подчиненных?
- Я смотрю имеются несогласные, - заговорил Лациф, и рука его легла на плечо эльфа. - Да, Фил?
Но наместник только головой покачал.
- Раз вам нечего мне сказать бегом по своим локациям! И чтобы я без причины вас тут не видел! Наместники отсиживаются в замке пока их города с нуля поднимаются! Мне вам объяснить, что делать надо?
По телу эльфа побежали мурашки. Комната наполнялась гнетущей аурой, исходящей от гомокула. Народу стало не по себе. Ощущение будто на тебя едет фура, груженная заведенными бензопилами, а ты не можешь и шага сделать с автострады.