идут обратно. Было часов десять вечера. Они миновали Прашный мост, по-
дошли к ажурным чугунным воротам Града. В первом внутреннем дворе
темно. По словам охранника, недавно вырубился свет, причина неизвестна,
но включен резервный агрегат, домик президента освещается. У входа в до-
мик машина типа «Мерседеса», на таких ездили по Праге советские дипло-
маты. Клусаки поднялись по внутренней лестнице наверх. «Внизу Червонен-
ко, – сказала мама. – Наверно, что-то случилось». Милан спустился вниз, Зое
задержалась с мамой. Вдруг снизу звонит отец: «Зое, спустись тоже».
Червоненко бывал у Свободы чаще других иностранных послов, но в
первый раз приехал в столь поздний час, и не один. Советского посла знала
охрана Града, помощники президента, в любое время пропускали беспрепят-
ственно. «Людвик Иванович, – улыбался с порога Червоненко, пожимая руку
Свободы, – со мной московский гость, ваш старый знакомый…»
Он пропустил вперед Камбулова.
Друзья обнялись.
Когда Зое спустилась, в гостиной стояли отец, посол и человек в граж-
данском. На столе, против обыкновения, ничего не было. Даже стакана воды.
Президент не предлагал сесть. Он, как всегда, был в строгом костюме и при
галстуке. Без галстука отец не выходил из дома. Зое поняла, у них серьезное
дело. «Опустив глаза, я ахнула: на ногах отца домашние тапочки! Галстук и
тапочки! Но было не до смеха: отец, видимо, торопился встретить посла, за-
был сменить тапочки на туфли. Эти тапочки при галстуке остались в моей
памяти как знак абсурда, в который мы в эту ночь погрузились. “Войска
стран Варшавского договора сейчас вступают в Чехословакию”, – говорил
отец, кивая на гостей и расчесывая пятерней седину. Мне знаком был этот
жест, он выдавал крайнюю степень волнения. Я поздоровалась с послом и
вопросительно посмотрела на другого гостя. Его лицо показалось знакомым.
“А это Петр Иванович Камбулов”, – сказал Червоненко. Я тут же вспомнила:
советский офицер безопасности. Он и его напарник Мишин во время войны
были прикреплены к отцу и не отходили от него. Я привыкла видеть Камбу-
лова и Мишина вместе. “Здравствуйте, – повернулась я к нему. – Вы здесь
один?” Камбулов удивился: “Что значит, один?” – “Вы всегда ходили вдвоем,
Камбулов и Мишин” – “Вы помните?” – обрадовался он. “Как не помнить
1945-й год, наше освобождение. Это не забывается”».
Оставался час до момента, когда небо над Прагой разорвет гул военно-
транспортных самолетов с десантниками на борту, и с пограничных застав в
эфир полетят сообщения о чужих армиях, перешедших чехословацкую гра-
ницу. Посол сказал официальные слова и ждал реакцию. Президент перево-
дил взгляд с Камбулова на посла. «Василий Степанович, – произнес прези-
дент, – я предполагал, что этим кончится».
Свобода лучше других понимал, с кем имеет дело, и при натянутости
отношений в те дни между Москвой и Прагой, томимый предчувствиями,
просил по своим каналам, почти умолял советское руководство: «ни при ка-
ких условиях не вводить в дело войска; что угодно, только не войска; интер-
венция перечеркнет симпатии нашего народа к России» 18.
Его не услышали.
Время задержаться на ошибке, допущенной автором при подготовке
русского (2008) издания этой книги. Смущала давняя непонятная робость
Людвика Свободы перед Камбуловым. Была ли у Свободы причина чего-то
опасаться? В разговорах Камбулов прямо об этом не говорил – кто я ему? –
как умалчивал, очевидно, и о других ему известных тайнах, но давал понять,
что его уже «ничем не удивишь». Оставалась надежда разговорить его со
временем. Последующие наши встречи по разным причинам откладывалась,
а 9 декабря 1989 Петр Иванович Камбулов умер.
Какую тайну о Людвике Свободе восьмидесятилетний чекист унес с со-
бой? Догадка забрезжила, когда в книге «Генерал Дитерихс» (Москва, изда-
тельство «Посев», 2004) бросилось в глаза имя поручика Свободы, в 1919 го-
ду он три месяца был адъютантом генерала-монархиста М. Дитерихса, по-
томка древнего чешского рода, ярого врага русской революции. Московский
историк В.Ж.Цветков (составитель и автор книги) разыскал выросшего в се-
мье Дитерихсов их приемного сына Андрея Анатольевича Васильева;
наследник и хранитель семейного архива Дитерихсов, скитаясь после их
смерти по свету, обосновался на одном из островов у берегов Дании. Завяза-
лась переписка, Васильев прислал историку в Москву часть архивных доку-
ментов, с ними и фотографию времен гражданской войны: в штабе Западно-
го фронта командующий фронтом чешский генерал Я. Сыровы, начальник
его штаба генерал М. Дитерихс и его адъютант поручик Свобода (без иници-
алов). «Нынешний президент Чехословакии», – комментировал в письме
приемный сын Дитерихса.
Слегка возбужденное воображение историка, а с ним и мое, когда мы
встретились в «Посеве», помогало находить на старом отпечатке узнаваемые
черты. С согласия историка я использовал фото в московском издании этих
своих очерков. И послал книгу в Прагу Зое Клусаковой. Ответ привел меня в
замешательство. «Прошу Вас, сравните внимательно отца, его орлиный нос,
ноздри шире, чем у адъютанта, лицевые кости шире посажены, узкие губы,
уши не прилеплены к голове. У отца были темные густые волосы, другая
форма черепа, посадка головы…» – писала пани Зое. Ошибиться может экс-
пертиза, но не глаза любящей дочери.
Потом выяснилось: у 672-х легионеров была фамилия Свобода, трое из
них – Людвики, к тому же двое из Южной Моравии. По словам пани Зое, в те-
лефонном справочнике Праги более двух тысяч абонентов по фамилии Сво-
бода: «Когда отец стал президентом, разные люди присылали семейные фо-
тографии, уверенные, что на снимках будущий президент».
Оставался вопрос о Свободе, адъютанте Дитерихса. Приблизиться к
разгадке помог Александр Александрович Муратов, в прошлом доцент Киев-
ского медицинского института, теперь живущий в Праге, историк киевских и
волынских чехов. В февральском номере газеты «Čechoslovan» (1918) ему
попались имена редакторов издания, один из трех – Виктор Свобода. Вполне
вероятно, что после ликвидации газеты в 1918 году, писал мне Муратов,
именно этот Свобода, политически активный и пишущий, был в штабе гене-
рала Дитерихса.
Выходит, у президента Людвика Свободы, не было этой причины опа-
саться когда-то приставленного к нему советского офицера госбезопасности.
И если в августе 1968-го Брежнев с Ивашутиным именно Камбулову, про-
шедшему со Свободой дорогами войны, приказали быть в роковую ночь ря-
дом с президентом, то в уме они держали, можно думать, их обнадеживаю-
щую мысль: иностранцев, ощущавших хотя бы призрачную вину перед Сове-
тами, тем паче когда-то боровшихся против Советов с оружием в руках, не
покидал страх оказаться рано или поздно в карательных жерновах Кремля.
Само присутствие в Чехословакии, в резиденции главы государства в ночь
ввода войск подполковника КГБ Камбулова, давно близкого к Людвику Сво-
боде, задумывалось, можно полагать, на случай хотя бы минутных колеба-
ний президента.
Время (пражское) шло к полуночи, когда президент в присутствии Чер-
воненко и Камбулова позвонил министру Дзуру и начальнику генерального
штаба Русову, обоим приказал обеспечить полную лояльность войск к про-
исходящему. Старый воин, не утративший память, он понимал, какая сила
вторгается, и делал единственное, что был должен. Этим он спасал двести
тысяч солдатских жизней, молодую и сильную кровь нации. Потом найдутся